Если всего на минутку забыть, что этот рассказ — культовый и знаковый, вошедший в пантеон лучших произведений мирового искусства, тщательно лелеемый как отражение и отображение японской культуры, что он написан гением Акутагавой и экранизирован гением Куросавой (и далеко не только им), что в этом коротком рассказе принято видеть миллион смысловых слоёв — от якобы наглядной зарисовки концепции метафизического солипсизма, до, напротив, примера оголтелого агностицизма, в котором даже труп может оказаться вовсе не объективной реальностью (достаточно посмотреть на описание трупа от разных свидетелей, включая самого убиенного)...
Если всего на минуту забыть, что даже самые величайшие из великих, самые гениальнейшие из гениальных, самые глубокомысленнейшие из глубокомысленных и самые японейшие из японских писателей не всегда, наверное, делают морду серьёзным кирпичом, которым только орехи колоть, а иногда могут и просто пошутковать...
Если всего на минуту забыть, что вложение смысловых пластов — это зачастую работа читающего, а не пишущего, да ещё и читающего обычно на унитазе после съеденных вчерашних несвежих сушей...
Если забыть всего на минутку, что, хоть это и кажется невероятным, не всё японское искусство — это тончайшее сёдо, которое просто не может быть ну типа прост нимношк а чавой прекольно же, азаза лул кек...

Так вот, если всё это забыть всего на минуту, то может оказаться, что этот рассказ — обычная литературная игра. Простая проба пера, набросок антидетектива с ненадёжными рассказчиками. Забавный и лёгкий эксперимент, которых у любого хорошего писателя горы в неопубликованном и столько же в опубликованном. В конце концов, культовой вещь делает лишь человеческая молва, а она, как известно, очень любит отталкиваться от стереотипов и опираться на мнимые авторитеты.

И как эксперимент этот рассказик неплох. Не шедевр, конечно, но почему бы и не почитать исповедь духа убитого японского самурая, если есть пара лишних минут. А то, вдруг, и увидеть в этом рассказе пару-тройку незамеченных никем ранее смыслов и открыть всем глаза на то, что гений Акутагавы настолько глубок, что только лишь ты узрел в его шедевре истый смысол — почему нет, братиш, дерзай. Хуже-то всяко не будет.