4 Скандально не рецензируемый роман

Из-за врожденной ли идеи, с запретным флером и заведомо шокирующей, но прежде «Я другая» величали "Ненормальная девчонка". Это еще до смены заглавия на "Безумная лилия". Чехарда имен — признак чего угодно, вплоть до мировоззренческого кризиса, и здесь благоразумие подсказывает: изучить каждое переименование и прийти к определенному выводу в краткой рецензии не представляется возможным. Тем более, что, со слов автора, у романа было еще одно название, непечатное в условиях цензурных ограничений.
39-летний прозаик, чья первая публикация случилась в 1993 году в газете «Борская правда», в автобиографической статье «Мой писательский путь» не скрывает: «В общем, как-то по молодости лет написал я роман про школьниц нетрадиционной ориентации. Консультировала меня моя тогдашняя девушка с большим опытом по этой части. Вообще, с женщинами на букву "Л" меня связывают особые отношения.»
Потенциальный бестселлер, написанный от женского лица, лежал без дела, пока редактор из «Эксмо» не предложила автору издаться под именем одной известной блогерши. Не бесплатно, разумеется. Тираж аж семь тысяч экземпляров. Мол, слава ей, деньги тебе. «А романов я ещё понапишу», - подумал писатель, радуясь неожиданно свалившейся удаче. Мог ли он знать, что его ожидает? Прошедшая огонь, воду и медные трубы издательский благодетель, поместила «Иванушку» Кузечкина в заколдованную сказку.
Название романа сменили, сделали вставки в виде комиксов, добавили портреты героев, фото локаций и всякое прочее, но книжный маркетинг — то еще зло, и дама не унималась: «»Молодёжи не интересна жизнь в России. Давай перенесём действие в США?» Я спросил: "Ч... ч... чаво?!" «Полностью переписать весь роман!» Так я и в США-то был всего 10 дней, тамошнюю жизнь представляю только по фильмам! «А без разницы!» Ну, как скажете. И засел я за переработку. Было сложно. Одна из героинь - ПТУшница. Как это перевести на американские реалии? Короче, половину персонажей пришлось просто выкинуть и придумать новых. Не успел я закончить, как новая напасть: редактор проконсультировалась с юристом и выяснила, что писать книги про школьниц нетрадиционной ориентации в нашей стране не рекомендуется. Хоть про американских, хоть про татаро-монгольских. Пропаганда сами знаете чего! Пришлось опять переписывать.»
Новый редактор сняла с писателя чары предшественницы, предложив издать роман под его именем в «русской» версии, с комиксами из «американской». Кузечкин согласился — что ему оставалось? Никто не компенсировал бы потраченные время и труд. Не зря говорят, что отношения автор — редактор для писателей самые болезненные. Но главное, книге быть. Правда, пришлось переписать «Я другая» еще раз: из американской версии с «нормальными» героями, обратно в русскую.
Непостижимо, но Кузечкин, нечаянно подарив миру сюжет о меркантильном писателе, считает издательский трэш банальностью, заслуживающей разве что сожаление. Цитирую: «Реально — скучная история». Такая декларация отсутствия у автора чувства юмора делает мою попытку осмыслить факты во многом иррациональной. В этой ситуации, единственное, в чем я хотел бы быть уверен, так это в том, что Кузечкин, случись выбор, предпочтет свою производственную сагу любому, самому крышесносному комедийному сценарию. Как по мне, творческую натуру не может не вдохновлять способность реальности переглупить человеческую фантазию.
Да кто он вообще такой, этот А. Кузечкин? Решив подойти к знаковой фигуре в современной литературе с максимально возможной объективностью, я моментально запутался в ипостасях многогранной личности: писателя, библиотекаря, блогера, музыканта, литературного критика, филолога etc.
Начать пришлось с США, то есть с символичного — с открытия Кузечкиным Америки. Ну и Англии заодно. Организаторы премии «Дебют» организовали избранным авторам оплаченные поездки на книжные ярмарки выше упомянутых стран. На одной из представленных общественности фотографий писатель, на фоне Биг Бэна, гордо держит в руке изданную на английском языке книгу «Менделеев-рок» и улыбается. На другой фотографии автор запросто со своим переводчиком, Эндрю Бромфилдом. Кстати, англичанин не абы кто. Этот любитель русской словесности перевел на известный своими упрощениями инглиш, или, как его еще называют, язык для лжи, «непереводимого» Пелевина.
Но не одним лишь участием в глобальном литпроцессе жив автор «Я другая», других изданных романов-повестей, аудиокниги, детских книг с картинками и стихами. Если бы не Кузечкин-музыкант, я не узнал бы, и, простите великодушно, вы, уважаемый читатель, тоже никогда бы не узнали, что Мэрайн Бэнд Тандбёрд ЛоуЛоуэФ — самая низкая из существующих диатонических гармошек. Офигеть, но это любимый музыкальный инструмент Кузечкина. Если судить по видео-постам, мало какой бардовский фестиваль, вкупе с фестами уличных музыкантов, обходятся без искрометного перформанса панка Snegovik. Интересно, что многочисленные гармошечные видео в социальных сетях, включая ВК, верный своему имиджу панк подписывает иронически, например: «Лишь бы ремонт не делать». Пока самый успешный проект Кузечкина — канал на Дзене «Записки литературного панка». Там у него уже 1,5К подписчиков, вы не подписаны?

Самое сильное впечатление на меня произвела упомянутая автором, как бы вскользь, встреча двух писателей. Не поверите, небезызвестный Сергей Шаргунов дает совет А. Кузечкину. На Олимпе это будни. Пересказывать затасканными выражениями сей опоэтизированный «дней минувших анекдот», определенно, было бы свинством, и я не придумал ничего лучше, как предоставить слово (стилизованному) Хармсу.

Однажды А. Кузечкин написал розовый роман. Чтобы печатать не хотели. В итоге, многократно переписанный, победно изданный «Я другая» был проигнорирован честно ангажированной критикой. Стоило А. Кузечкину в расстроенных чувствах выйти гулять, тут, как нарочно, навстречу не кто-нибудь, а сам Сергей Шаргунов. Все знают: не может наш достопочтеннейший мимо брата-писателя пройти и совета не дать. «Знаете что, Андрей? - сказал, поравнявшись с А. Кузечкиным мэтр, - Идите туда, где сейчас все наши». И тут как чихнет: «а-пчи-и!». А потом как высморкается: «ф-ффээйсбуу-уг» — протяжно. После выругался в сердцах из-за того, что пафосно дать совет брату-писателю не получилось, и был таков. «Неужели, Сергей Шаргунов посоветовал мне развивать аккаунт на "Фейсбуке"*?» - всплеснул руками А. Кузечкин. «Ох, видел я этих литераторов на ФБ*, как они друг друга грязью поливают. В основном, из-за премий скандалят: кому дали, кому не дали...» Подытожил: «В общем, грустно всё». Толком не разобрав «face» и «book», в либеральной прессе позже взахлеб писали о том, как Сергей Шаргунов, осерчав, будущему нашей литературы, нашей панк-надежде — А. Кузечкину, ткнул в лицо свою книгу. В добавок, мэтр якобы послал писателей-современников по матери природе (намек на Meta*). Даром, что его, мэтра, все любят и уважают. Обыватели все-то удивлялись: может они как Лев Толстой и Ф.М.Достоевский поспорили, кто лучше роман напишет? Так ничего гениального они не напишут. Ну их! Так прошло в общей сложности с неделю, и уже зимушку всем честным народом встречать надо — не до богемы, знаете ли.

Искренне извиняюсь за низкий уровень серьезности. С первых страниц «Я другая» мне, как читателю, не было скучно, порой даже слишком. Очевидно, это главное достоинство романа. Еще одна ценность — диалоговое письмо, позволяющее буквально проглатывать текст. Я с удовольствием рекомендовал бы роман в категорию Легкие Для Чтения Книги, но, оговорюсь, предварительно изъяв эпизод, где главные героини, сговорившись, соблазняют на камеру несчастного парня, которого до этого в глаза не видели...
К счастью, досадный групповой инцидент не умаляет изумительную достоверность романа: представьте, что вы понимаете, о чем щебечут собранные в пеструю кучу отбитые, сексуально раскрепощенные старшеклассницы! Это вам не с Катей Шульман**, шваркая чаем, Пруста на кухне по полочкам раскладывать. Здесь автору нужны были компетенции, превосходящие таковые у докторов филологических наук, академиков РАН, тяжело переживающих проблемы российской науки.
С другой стороны, повседневность Кузечкина ни в чем не уступает приключениям героев «Я другая». Так и хочется сказать: «Дружище, с этим надо что-то делать». Не может пульсирующая, где-то фантастическая, насыщенная яркими событиями жизнь автора быть интереснее истории его книжных героев, для писателя это приговор.
Почему бы не переозаглавить роман еще раз, скажем, в «Я чужая», и не переписать четвертый раз так...

________________

* деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская.
** Екатерина Шульман признана в России иностранным агентом.