5 Белый танец

Наружным взглядом, нежно проникающим сквозь ресничные створки роскошного барочного окна, витражной линзой глаза взирающего с надменного лица добротного английского особняка, «Фигуры света» позволят проследовать мыслью за надёжный фасад типичного викторианского дома последней четверти ХIХ века. Но, поверьте, первое впечатление будет немного обманчивым... И в невесомом путешествии во времени, устремляясь за струящейся нитью воображения, сквозь светлые окна конкретного дома книга распахнёт неистовый поток аллюзии на чопорную викторианскую Англию, где за ледяными стенами условностей искристые блики солнца робко пригласят громоздкую тьму на белый танец.

Внимательный читательский взор сквозь толстое стекло книжного особняка оставит Вас без сомнений: в увитых росистыми кувшинками обоях утопает портрет семейства художника Моберли, где дивный симбиоз противоположных взглядов на жизнь соединил на одном полотне изящную лазурную акварель искусства жить эстетикой, диаметрально дополненную тяжеловесным графитовым гобеленом, расшитым неровными крестами жизни в искусстве аскезы. Казалось бы, и такое исключение из правил отношений имеет место быть… Если бы на картине нашлась крошечная брешь для лучистого блика любви, столь необходимой детям данной четы. Последним пришлось существовать по тесному канону жертвенного милосердия, насильственно одетого на их души жестокой матерью, одержимой идеей социальной справедливости для женщин, падших под натиском унизительного влияния мужчин. Ведь всегда есть те, кому сейчас хуже, так почему бы не испортить жизнь и собственным дочерям, подвергая их благодушным лишениям, милостивым испытаниям, правым порицаниям и… даже полезным прижиганиям плоти в отместку непокорному духу? Не сложно вообразить мучительное взросление Алетейи (Алли) и Мэй под удушливым колпаком материнского фанатизма, обвеваемого слабыми ветрами бессилия отцовского участия. Никто не в силах разрушить прочный фундамент авторитета доброго домашнего палача… Кроме могущественного стимула доказать свою значимость в его глазах путём длительного совершенствования в достижении необозримых горизонтов исполнения человеческого долга помощи ближнему: в искусстве исцелять, спасая и тела и души. И юная Алли, задыхаясь от панических атак, любовно привитых регулярными уколами маминой заботы, в угоду её бескомпромиссному требованию, становится на нехоженые тропы женского медицинского образования, добровольно избирая уколы тернистых путей эмансипации во благо будущему общественному благополучию... Но так ли легко бликам чистого света рассеять эпохальные наслоения густой тьмы?

Безусловно, книга очаровательна. И, медленно отводя взгляд от тусклого окошка манчестерского дома Моберли, я пытаюсь соединить внутренние оттенки впечатлений в целостный образ. Сначала мне казалось, что произведение выполнено в духе сентиментального викторианского романа, но я рада своим ошибочным представлениям. Оно полнокровное: наполнено шипами нескольких тем, разорвавших плотную историческую канву остриями социальных пертурбаций. Общая тональность сюжета отражает Англию, шагнувшую атласной туфелькой на собственный консервативный подол, который громко треснул хором изящного шлейфа кружевных юбок. Эмансипация срывает мнимый корсет условностей с Женщины, упорно идущей навстречу ледяным вихрям к своим законным правам. Весомую роль в этом массовом шествии сыграла приверженность призванию, которое автор выводит основным лейтмотивом женской борьбы за место под британским небосводом. Наряду с гуманными побуждениями исцелять плоть и дух, мыслями Алли овладевает набат вопроса о гибкой морали врача, колеблемой на хрупкой нити между долгом и чувством, соприкосновения с которыми приносят ей муки сомнений... Но и здесь выбор будет сделан, определив общую судьбу медицинского дела. И на светлом общем фоне романа тем контрастнее проступают тени семейных отношений, где истинная любовь так и не нашла своего приюта. Холодные стены дома Моберли насквозь прошили сквозняки безразличия разной амплитуды порывов. Но, возможно, по злой иронии судьбы, именно благодушная материнская жестокость стала странной искрой разгоревшегося света для чистой души Алли? И однажды за ледяными стенами гнетущих условностей искристые блики солнца человеческого сердца робко пригласят громоздкую тьму жизни на белый танец.