5 Я стоял, глядя на свой разрушенный дом, и пытался забыть счастье жить на Земле (с)

Меня очень удручает моя неспособность до конца выразить, что я порой ощущаю после прочтения некоторых книг. Ощущение сумбурности в мыслях и косноязычности оставляет только нелепые взмахи руками и междометия после вопроса "Чем же так понравилась книга?"

Объективно - книга не похожа на привычное представление о постапе и самом апокалипсисе. Вернее, сама ситуация-то как раз походит, но вот способ ее подачи не вяжется с привычным. Эпидемия грузинского гриппа выкосила практически все население Земли. Удивительно, что эта книга не попалась мне в пандемию, хотя тогда я вяло искала и читала что-то подобное. После катастрофы - а случившее иначе назвать нельзя, - мир откатывается к заводским настройкам. Все, что вы видели в фильмах-ужасов, где вереница заброшенных машин и разграбленный дома, все это нашло отражение и здесь. И мародеры, и убийства, и беззаконие, и пророки, и ностальгия по прошлым временам, и попытки создать цивилизованное общество. Но то, под каким видом все это подано, для меня было в новинку и оттого вся история заиграла иными красками.

Сначала я ловила в себе нотки разочарования, ведь история началась со смерти актера Артура Линдера на сцене театра и попытки зрителя из зала, Дживана, его спасти. Восьмилетняя Кирстен, задействованная в постановке, видит эту смерть, еще не зная, что впереди ее ждут сотни мертвецов. А к концу дня известие о грузинском гриппе облетает весь мир и первые жертвы уже перемолоты в его жерновах. Только мне показалось, что вот сейчас начнется эпос о выживании группы людей в духе "Ходячих мертвецов", но без ходячих, как повествование начало совершать скачки - вот нынешнее время и "Дорожная симфония", где повзрослевшая Кирстен все так же играет Шекспира. Вот прошлое и жизнь Артура. Вот начало эпидемии и Дживан и его брат Фрэнки, запершиеся в квартире и находящиеся там тысячи часов. А вот Миранда, первая жена Артура и снова скачок в прошлое, и ее работа - комикс "Станция Одиннадцать", продолжающий существовать и после, в этом новом мире, в рюкзаке Кирстен. А вот Пророк, выросший мальчик за двадцать лет существования нового мира, решивший, что он есть Свет. И все это связано тонкими нитями, произрастающими друг из друга, и все это знакомые, но незнакомые лично друг с другом люди и только читателю известно, чем они объединены и что их связывает, и от понимания этой лирики (а иначе и назвать-то никак не выходит) становится грустно. От разрушенного мира тоже, конечно, не сладко.

Наверно, если посмотреть с точки зрения логики, здесь можно найти огрехи. Когда текст захватил меня, я их уже не замечала, а те, чтобы были изначально - стерлись из памяти. Здесь много философских моментов, не относящихся к происходящей ситуации, а именно затрагивающих жизнь людей до катастрофы, но это не нудные рассуждения, а быстро жалящие истины, которые итак все знают. Для меня этот тот тип книг, которые после прочтения оставляют меня немножко больной, обессиленной - не в физическом плане, и я искренне считаю, что такая литература нужна, даже не смотря на столь удручающее пост-состояние. Но далеко не факт, что подобный эффект эта книга окажет на кого-то еще.