4 Когда мамонты уходят

Любимые и нелюбимые, состоятельные и несостоятельные — все соблюдают вечернее перемирие.

Занятный, ироничный рассказ о закономерной смене поколений, империй, вкусов. Неизменными остаются лишь амбиции, любовь и болезни. Джесс Крейг приезжает на фестиваль в Канн, чтобы вспомнить и осознать, что же было важного в его жизни. Это его вечернее перемирие с самим собой. В переплетении настоящего и прошлого Крейг пытается понять, есть ли у уходящей эпохи будущее или надо уступить дорогу молодым и не путаться под ногами.

Эту проблему он решает, как минимум, на двух уровнях - работа и женщины. С женщинами ему не очень-то везет. Если не считать преданной секретарши (персонажа, не связанного телесно с Крейгом), остальные дамы так или иначе его предавали, обманывали, пользовались.

Констанс могла бы и впрямь претендовать на "любовь всей жизни", но только потому что проявляется эпизодами, имеет детей от других мужчин и в конце концов бросила Крейга вместе с Парижем из-за работы.

Конфликт с женой даёт понять, что её-то предательство как раз больше всего танком проехалось по душе. Она склочная и гадко себя ведёт, но и в её словах слышна доля истины, её стремление переспать с его друзьями это желание быть с ним (да, без психотерапевта не обойтись, но чуть больше внимания жене, видимо, стоило уделять). В образе Пенелопы ухватила то отношение к женщине, которое снизило для меня оценку отличного романа Ирвин Шоу - Растревоженный эфир .

Гейл... кхм... от начала до конца не могла уяснить, что же привлекло мужчину в этой сучке, извините за французский, из песни слов не выкинешь. Придумала себе какую-то дикую историю про мать (психотерапевт, вернись), завязала странные отношения к Крейгом. Роль её приятеля, обиженного в ранней юности критика в данной истории вообще ускользнула от моего понимания. Чего хотела эта парочка? Особенно хотелось бы знать значение самого первого разговора их, после знакомства Гейл с Джессом. Зачем "ловили" Крейга? По-моему, критик был введен в текст, ради чудесной шпильки:

Ни одно живое существо так не обидчиво, как критик.

Некоторую "подлянку" отцу и Энн подложила. Наверное, взросление дочери (женихи, любовники, открытые купальники, флирт) для любого отца стресс. Шоу интересно описал впечатления Крейга. В принципе он достаточно благородно и сдержанно себя вёл. Отметила рефлексию при коротком разговоре с отцом Гейл. Опасения окружающих, что он откажется работать с Уодли, вполне закономерны, но Крейг ломает стереотипы, он умеет анализировать, принимать свою роль отжившего век мамонта.

«Долго! — усмехнулся Крейг. — Три дня? Пять? Впрочем, когда тебе двадцать лет, то пять дней — срок, очевидно, достаточный, чтобы решить, как испортить себе жизнь. Не помню, как это было со мной».

Скорее, помнит. Поэтому в середине жизни решил отвлечься от любовных переживаний, отдавшись целиком работе, сменив деятельность продюсера на писательскую стезю. Кстати, было интересно узнать, что же делает продюсер в кино. Не знаю, как сейчас, а на заре кинематографа он делал всё и еще немножко. По сути продюсер больше творец, чем режиссёр, сценарист и актёры по отдельности. Кино - Византия Крейга (и прочих великанов его эпохи).

Сыграло наше кино свою роль и в другим отношении: оно завоевало для Америки мир.

С любопытством прочитала размышления об авторском кино, о роли сценаристов в фильме (не подумала бы, что кто-то мог ставить сценарий на последнее место в кинопроцессе). Интригам в мире синема Шоу уделяет внимание ровно в той мере, в которой надо, чтобы не скатиться в жёлтую прессу - интересно, но без фанатизма. Зато много слов об искусстве, о желаниях и умениях творца, о значении кино вообще.

Он не добавил, хотя теперь это знал — да и всегда, в сущности, знал, — что хорошие фильмы делают не для той публики, которая заполняет кинотеатры в субботу вечером. Их делают, потому что их нельзя не делать, потому что они нужны тем, кто их делает, как и вообще любое произведение искусства.

Немного не хватило мне разговоров собственно о сценарии Крейга. Его сюжет перекликается с основной идеей книги, как мне кажется - вечерняя любовь старости к молодости. Молодые поднимаются с помощью стариков, а те умирают счастливые, что не только жили сами, но и дали жить другим.

Подходит к концу день Крейга в Византии. Он оглядывается назад, вспоминает, что делал с утра, рассказывает, какое удовольствие и какие беды ему это принесло. Принимает тот факт, что завтра утром Византия так же будет стоять на месте, но уже без него. Поэтому спокойно закрывает контору, благодарит причастных и выпивает свой неизменный виски. Это хорошее окончание, приятный вечер на закате.