3.5 Любое художественное произведение до конца будет оставаться художественным

Любое художественное произведение заявляющая о себе, как об исторической работе, прежде всего остается художественным произведением, со всеми отличиями и особенностями. На самом деле не бывает идеального исторического романа, поскольку даже в самой кропотливой авторской работе, будет та грань, что неизменно отделит историчность от художественного вымысла. Вымысел будет и во всеми признанных шедеврах, как-то цикл «Проклятые короли», и в откровенной посредственности, которая при этом так же гордо будет величать себя историческими романом. Другое дело степень допустимости этой самой грани? Пожалуй, это дискуссионный вопрос, который изначально не имеет правильного ответа, по одной простой причине – искусство субъективная вещь.

Если вас сумел поразить «Олег…», то уж «Ольга…» точно вгонит в настоящий ступор. Создается впечатление, что Васильев как будто бы напрашивается на разнос, а может в этом и кроется эпатажность его цикла «Древней Руси»? Заставить читателя соглашаться и оспаривать, а для этого думать и искать? Хотя вряд ли… То, что написано в этих романах абсолютная правда, по крайне мере Васильев в это верит, человек, который сам признавался, что «Всегда мечтал быть историком»; не может в это не верить…

Основные проблемы «Ольги…» никуда не делись со времен «Олега…». Васильев грешит анахронизмами, его образ Древней Руси через чур осовременен, в нем лишь местами просматривается раннее Средневековье, в остальном это скорее его романтическая иллюзия, создаваемая, впрочем, для простоты погружения читателя, а потому не являющейся масштабной проблемой в глобальном смысле. Мало какое художественное произведение, написанное современным автором, или даже автором прошлых двух столетий, будет стилизоваться под то время, что в нём описано. Подобное просто мало кому будет интересно читать. Карамзин писал свою «Историю государства Российского», основываясь на богатых источниках древности, но он не бездумно их цитировал, его «История…» - это прежде всего литературная обработка источников с примесью собственных критичных суждений, только так она смогла стать понятной большинству: «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества дотоле им неизвестную».

«Беллетизированный мир условного Васильевского Средневековья» не та вещь, которая должна вызывать основную оторопь. Другое дело – вольная трактовка исторических источников. Уже в истории Олега и Рюрика хватало необычных поворотов, вгоняющих в ступор, как профессиональных историков, так и тех, кто знаком с периодом лишь в рамках школьной программы. Васильев постарался представить нам малоизвестного князя Рюрика, как жертву собственной клятвы и собственной жестокости. В самой основе первого романа о Вещем Олеге, заложено продолжение. Потому-то первые две книги циклы так цепко друг с другом связаны. Васильев продолжает историю мести, которую совершают русы по отношению к роду Рюрика, жестоко расправляясь как с сами князем, так и с его сыном. Писатель через чур произволен в вопросах сочетания исторического и художественного, его образы смелые, отчего многими отвергаемы, а факты слишком плохо сочетаются с тем, что написано в учебной литературе, что тоже бьет наотмашь. Конечно надо понимать, что любой образ любого исторического героя романа был бы произволен и условен, но кажется Васильев просто оказался в ловушке собственного сюжета.

Впрочем, сама история вышла вполне неплохой, и думается мне начинайся она как-то подобно: «Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым призрачным серебром»; и заявляя о себе исключительно как о вымысле вдохновленным легендами, мифами, былью и небылью…, то и отношение к автору было бы совсем другим. Но имеем что имеем, а потому «Ольга…» остается для меня приятным романом, не смотря на все допущения субъективной науки.