4.5 Дух леса

Испокон веков необъятная власть волнистой изумрудной кардиограммы лесного царства ласковыми приливами чувств волновала почерк движения сердца представителя рода людского. В трепетном влечении оно льнуло к незыблемой энергии остова вдохновения, нежно приникая чувством к гибкому сплетению ветвистой плоти побегов, питающих вечно мажорный ритм лиственного сердцебиения, безмолвно взывающего к свету поэзии. И сердца человеческие повиновались великому дуновению, понукающему закружиться в непорочном акте созидания... До той поры, пока для кого-то могущественный танец лесных духов не становился разрушительным.

Беззвучным приглашением вздоха лесного шёпота мистер Блэквуд приглашает читателя к танцу лесного духа на страницах данной повести. Не стоит ожидать сказочного измерения смысловой конструкции произведения: душа леса прикоснётся к Вам росистым дыханием только на грани подсознания героев. Но ощущения их восприятия будут разными, потому что супруги Биттаси были людьми диаметральных ментальных воззрений. Немолодая чета беспечно жила в аккуратном гнездышке, сиротливо прикорнувшем на краешке зелёных пальцев бескрайней лесной руки... Пока прихоть главы семейства Дэвида Биттаси, бакалавра хирургии с тонким внутренним миром, не украсила рабочий кабинет изящным портретом... ливанского кедра, искусно выполненным дьявольской кистью инфернально талантливого мастера Сандерсона. Утолённый эстетический каприз безмерно взволновал чувствительные окончания страстной души мистера Биттаси. А страстью его были деревья, с юности влекущие анимистическим эхо каждой конкретной особи за пределы стандартного человеческого восприятия - в мир свободы поэтического чувства... Единственным камнем преткновения на пути к лесному блаженству было ласковое, но настойчивое неприятие миссис Биттаси языческого поклонения собственного супруга изумрудному идолу колдовской души чащи. Воспитанная в духе протестантских канонов мировоззрения, ограниченная София избегала необъяснимого Библией, куда причисляла и тлетворную манию мужа. Вельзевулово порождение, багрянцем адского огня окружившее тихое спокойствие их грядущего бездетного заката, обжигало женщину мучительными искрами листьев, резко соскользнувших в открытое окно её души... Портрет кедра стал злосчастным Рубиконом, откуда супруг медленно отдалялся в объятия лесного духа... Жуткая душа леса проникла в их дом, срывая сучковатыми пальцами уютные покровы с нежности их чистой любви. Куда приведёт неравное соперничество?..

Признаюсь, невольно прикрывая ладонью на последних страницах повести разъяренный визг безумных ветров лесной глуши, я испытала полное читательское удовольствие. Произведение, от которого не ожидалась глубина смыслового конфликта, приятно удивило психологической канвой проблематики, которую Блэквуд изысканно прошил очаровательной нитью сюжетного клубка. Здесь две такие близкие противоположности, оказавшиеся на заре обоюдной старости, становятся немного более далёкими небесными телами друг для друга... Духовный мостик между ними прогибается под бременем ментальной разницы, вес которой усугубляется возрастом. Она страшится зябкого одиночества, тепло которого он восполняет среди вечных деревьев, ревность к которым удушает её невежественное и богобоязненное сознание. Она боится жуткого и непонятного явления, нечеловеческой силой сверхъестественного влияния отбирающего её любимого супруга. С почти материнским чувством, София находит в себе источник самопожертвования, обрекая себя на мучительное оберегание спокойствия мужа, которому так легко дышится среди поэтической рифмы ветвистых изумрудных кружев... Но такое соперничество оказывается слишком неравносильным... И пусть ожидаемый мистический элемент оказался изысканно минимальным, мои впечатления стали только острее от мастерской психологической драмы, взращённой автором среди лесного кольца повести, где одно сердце человеческое повиновалось великому дуновению, понукающему закружиться в непорочном акте созидания, пока для другого могущественный танец лесных духов стал разрушительным.