5 Спойлер Отверженность на фоне пристрастия

Я открыла для себя еще одного советского фантаста, Севера Гансовского. Вот, человек уж помер, а я открыла. Все-таки литература - путь к бессмертию)
Советские фантасты, очевидно, последние гуманисты в культуре нашей цивилизации. Такие убежденные, ярые. Коммунистическая идеология плюс возможности жанра дали на редкость органичный сплав. "Ван Гог" Гансовского - еще одно тому подтверждение.
Гансовский выбрал своеобразный ракурс для биографии художника: раз за разом его посещает мошенник из будущего. Аферист собирается умыкнуть картины Ван Гога из времени, где тот никому не нужен во время, когда он становится культурным фетишем. Но жулик все время совершает промашки, не учитывая то один аспект временных путешествий, то другой, и поэтому ему приходится отменять предыдущие действия (да, так можно) и пытаться снова. Он встречается с Ван Гогом в разные периоды его жизни, и художник постепенно раскрывается во всей красе неудержимой обреченности, его приверженность искусству и само искусство, в конце концов, преображает главного героя.
Ван Гог у Гансовского воспринимается беспросветно несчастным, даже в минуты оживления. Скажем, когда он счастлив от того, что некто неожиданно хочет купить его картину, и возбужденно говорит о живописи (автор использует письма художника для его озвучивания), все равно хочется "обнять и плакать".
Такой эффект, надо полагать, достигается именно благодаря существующей и фантастов возможностью поставить времена рядом: в книге рядом стоит время ненормальной, запредельной славы Ван Гога и время, когда он не просто не нужен, он излишен. То есь огромный плюс рядом с огромным минусом. За счет этого фигура художника выглядит еще более трагической - в отсвете знания об его будущем признании гораздо более чудовищным кажется его отверженность современниками.

Но с другой стороны.

Остался бы Ван Гог этим, нашим, если бы сумел добиться прижизненного признания? Пусть не такого грандиозного, пусть совсем скромного, слава на два квартала, но все же. Если бы общество тогда признало бы его за художника и совпали бы вИдения - его и окружающих, - написал бы он с 1886 по 1889 те тридцать пять своих автопортретов?..