4 Нез'ясована навіженість, або здирання етикеток до кісткового мозку

Неопределенное безумие, или сдирание этикеток до мозга костей

До сих пор мне было хорошо знакомо только название этой вроде абсурдной пьесы. Однако самой пьесы (1962) я не читал, так же, как не смотрел ни одной из ее многочисленных постановок, или уже знаменитый фильм (1964) Майка Николса с Элизабет Тейлор и Ричардом Бертоном. Даже не читал ничего из Вирджинии Вульф, которая, как предчувствовал, лишь упоминается в названии, а персонаж так же абстрактен, как и Лысая Певица у Ионеско (1948), о которой мы узнаем лишь то, что прическа у нее не изменилась. Здесь я не ошибся, Вирджиния Вульф оказалась образом из глуповатой но бодрой песенки, которая должна заставлять умирать от хохота, словно от пальца. А бояться ее не следует, хотя кое-кому иногда и придется. С Ионеско видится сходство и из-за наличия двух семейных пар, играющих в некую непонятную игру, только это не языковая игра, а психологическая (даже психопатологоанатомическая). Поэтому на память приходит также «Опасный поворот» Пристли (1932), где фигуранты вечеринки от нечего делать начинают заниматься саморазоблачением и перетряхивать собственные шкафы на предмет скелетов. Здесь мы имеем традиционную вечеринку, устраиваемую ректором одного из университетов для налаживания контактов между сотрудниками и поощрения новопришельцев, точнее ее продолжение в доме Марты (ректоровой дочери) и Джорджа, где они на весь остаток ночи принимают новичков, Ника из Хани. Чтобы узнать все относительно новых коллег, полных самоуверенности и амбициозных планов, супругов, так сказать, аборигенов, уже избавившихся от любых карьерных перспектив и романтических отношений, не изобретает ничего лучшего, чем выплеснуть на гостей сначала собственные семейные невзгоды, а потом заставить смущаться, разоблачая их. Так они разнообразят свою жизнь, то есть существование, странной игрой, эрзацем неосуществленного, и приглашают присоединиться к такой же игре тех, у кого разорение надежд еще впереди. Пусть убедятся, что они к этому уже готовы. Что глупость и низость, коварство и предательство - присущи им по определению с самого начала. Так стоит ли сопротивляться?

Мы все сдираем этикетки... а когда проникаешь сквозь кожу, сквозь все ее три слоя, сквозь мышцы, отшвыриваешь прочь органы, которые еще не окаменели, и добираешься до костяка... тогда знаете, что надо делать дальше? До костяка добрались, но это еще полдела. В костях кое-что есть... там костный мозг... вот до него и нужно добраться.

Где здесь правда, где выдумка не понятно ни нам, ни гостям, да и даже хозяевам,

но мы должны жить так, как будто знаем разницу.

А безумие –

Это наше пибежище, куда мы прячемся, когда нереальность мирa слишком давит на наши крохотные головки. Расслабьтесь, погрузитесь в это безумие вместе с нами. Что, вы лучше других?

Это, кстати, очень напоминает замечание Чеширского Кота на сомнение Алисы, что все окружающие, да и она сама не в своем уме, помните?

– Но я не хочу идти к сумасшедшим, – сказала Алиса.

– Тут уж ничего не поделаешь, – сказал Кот. – Мы все здесь сумасшедшие. Я сумасшедший, да и ты сама тоже.

– Почему вы думаете, что я сумасшедшая? – спросила Алиса.

– Потому что иначе ты не пришла бы сюда.

Так что, noblesse oblige, как говорят французы. А тут, не только noblesse, но и plébéianisme. Вообще, очень неординарная пьеса, не только с послевкусием, но и с крутым замесом разных смыслов и аллюзий и множеством разночтений и толкований. Так что не зря считается современной классикой и не сходит со сцены. И автор вполне придерживается, джорджевого принципа: «Мне предстоит знать, а вам – выяснить».