5 Страдание нельзя полюбить

Своеобразная сила этих воспоминаний – в краткости. Ясенецкий продиктовал их за три года до смерти, полностью ослепшим, поэтому воспоминания поневоле кратки. Жёстче отбирались факты, ярче они воспринимаются. А они действительно яркие. Ясенецкий встретил революцию тридцатилетним сложившимся, успешным человеком, а потом всё как у всех «дореволюционных», кто был «кем-то». В отличие от тех, «кто был никем» и дорвался до крови. Первый раз арестован в 1923, третий – в 1937. Ясенецкий скупыми мазками показывает и конвейерные допросы, и ссылку, и пересылку, и тюрьмы, и чекистов, и задавливаемую народную стихию, лишённую церквей, священников, да и вообще нормальной жизни. При этом он сохраняет достоинство, не признаётся в шпионажах, не отрекается от призвания служить людям проводником Божьего слова. Но вечным фоном и главным смыслом жизни Ясенецкого была хирургия. Хирург высшего класса, который лечил людей и в глухой курской деревне, вскрывая ребёнку трахею перочинным ножиком, и в столицах, в клинических условиях, и в тюремной камере, и на заброшенном станке в притундровой енисейской глухомани, где жилые землянки он принял сперва то ли за кучу навоза, то ли за кучу соломы…

Собственно, надо читать, а не рассказывать. Хочу отметить только два момента.

Первый. Ясенецкого безусловно спасло то, что он был одновременно великим специалистом в двух редких, но наиболее востребованных специальностях, особенно востребованных в годы войн и переломов – врачом и священником. Где бы он ни появлялся, народ стремился к нему – лечиться и окормляться. Как ни пытались местные чекисты сгноить строптивого классового врага, каждый раз они отступали перед напором простых людей. «…Оказалось, что в туруханской больнице умер крестьянин, нуждавшийся в неотложной операции, которой без меня не могли сделать. Это так возмутило туруханских крестьян, что они вооружились вилами, косами и топорами и решили устроить погром ГПУ и сельсовета. Туруханские власти были так напуганы, что немедленно послали ко мне гонца в Плахино. Это мое второе пребывание в Туруханске длилось восемь месяцев» (самый цитируемый фрагмент книги).

Второй. Из воспоминаний вырисовывается образ человека с огромным чувством собственного достоинства, который знает себе высокую цену, который принимает любовь к себе как должное. Оно есть за что. Порой Ясенецкий проявляет и строптивость, и несмирение в «мирной» жизни. По существу, он признаёт над собой верховенство только Бога, и признает безоговорочно. Не всегда сразу. Иногда роптал, что Бог не выполняет обещаний, данных ему в знамениях. Нередко поступал по-своему, хотя получал Божьи знаки к действиям, и уже потом раскаивался; но даже в этом раскаянии нет самоуничижения. Отдельный рассказ – о его попытках покончить с собой, когда душное давление Советской власти или невыносимые пытки доводили его до крайней степени отчаяния…

Всё вынес и остался примером.