5 Красота крайностей

Если бы я была обычным нормальным пользователем Лайвлиба, а не зарегистрировалась на нём ради Долгой прогулки, я бы написала на книжку короткую рецензию, которая бы, быть может, и не отображала моего мнения о прочитанном, но набрала бы кучу классов.

Ну типа: в этой книге параллельно рассказывается две истории. Гениального художника-фальсификатора, выживающего во времена нацизма (осторожно, гомосексуальный герой!) и его сына — совершенно мерзкого товарища, на котором природа решила отдохнуть. Насколько хороша одна часть: с описаниями картин, особенностями восприятия мира не такого как все, приключенческим сюжетом, настолько мерзка вторая: хроника жизни жалкого промотавшегося бабника-эротомана, поедающего козявки, которому добрый автор подарил хэппи-энд. От одной части невозможно оторваться, от другой хочется помыться. Вот ещё красивая картинка, дорогой случайный читатель, можешь дальше не читать, всё, в общем, уже сказано. И поставь пальчик вверх, я сэкономила твоё время, тебе не пришлось самому эту муру читать!

Но я, к сожалению или к счастью, пишу эту рецензию ради игры, и поэтому буду писать свои тягучие и мало кому интересные мысли. Ну и ради себя, конечно: писать рецензии интересно хотя бы потому, что в голове начинает что-то брезжить, крутиться, нарастать, начинать сиять, и ты ловишь это за хвост, и получается прикольно.

Наверное, это чувство, — малая доля того, что испытывал Виктор Кунцельманн, когда вставал за холст. Как я завидовала при чтении тому, как он видел мир, его таланту и тому, что стоило ему в любых жизненных обстоятельствах встать за холст и вдохнуть запах краски, как он, прости господи, наполнялся ресурсом и впадал в поток, как бы сказали сегодня модные инста-блогеры, а если нормальными словами: по-настоящему начинал жить, занимаясь любимым делом.

История Виктора — история невероятной насмешки судьбы над талантом. Будь всё иначе, родись он немного в другое время, в богатой семье, мог бы создавать свои шедевры, он мог бы читать лекции об истории искусств, он мог бы открыть свою мастерскую… Но нет: он вынужден использовать талант, дар, гений для того, чтобы подделывать, и это у него прекрасно получается. Будто судьба (да знаю я, что автор, но судьба же интереснее) таким образом пытается оправдать вселенскую несправедливость рождения не в том месте и не в то время. Не потому ли ему удивительным образом постоянно попадаются хорошие учителя и верные компаньоны на жизненном пути? Не потому ли за него хочется болеть, не из этого ли вытекает элегантность его афер?

А может, дело всё-таки во времени, пусть и «не том» для жизни и творчества, но прекрасно подходящем для разного рода хитрых схем? Потому что, глядя на полулегальные приключения Кунцельманна-младшего, хочется разбить лоб фейспалмом, а не, образно выражаясь, есть попкорн. Условная современность Вальгрену не нравится, в ней, по его мнению, стало куда меньше искренности, больше фальши, откровенного бреда, уродливых крайностей. Да, уже нет концлагерей и охотников на гомосексуалов, однако звериная жестокость будто бы переродилась: теперь государство, общественные институты и медиа не угрожают убить людей, а цинично срут им в головы порнухой, чернухой, бла-бла-идеологией, успешным успехом в кредит и прочая-прочая-прочая. Тебя больше не убьют за то, что ты гомосексуал, но сможешь ли ты найти счастье в дивном новом мире, как никогда полном неврозов и неискренности?

Вообще, книгу очень интересно будет подсунуть товарищам, которые искренне не понимают, почему «гомосеки не могут заниматься этим у себя в спальнях, а не выпячивать напоказ». Чёрт подери, да потому что после стольких лет ныканья как тараканы в своих отдельных барах, грязных общественных туалетах и прочих злачных мечтах маятник явно качнётся в другую сторону, это должен понять любой мало-мальски мыслящий человек после прочтения. Конечно, в описаниях тайного мира гомосексуалов сквозит некоторая романтичность: особые взгляды, незаметные прикосновения, секретные места для встреч… Но я понимаю, что об этом интересно читать, но жить под дамокловым мечом было бы очень, очень, очень сложно. Я ещё удивляюсь, что Виктор, Ганс и другие сумели сохранить душевное здоровье, каждый день балансируя на грани жизни и смерти, храня страшную тайну о том, что они не в силах были выбрать или изменить.

Вальгрен, если честно, совершенно потрясающий. Когда он пишет об искусстве, даже перечисляя через запятую немецких романтиков, о которых я ничего не знала, но давая на них взглянуть глазами влюблённого в их творчество Виктора, нет-нет да бросаешься гуглить полотна и залипаешь на их красоту. Влюблённость и любовь у него описаны так, что что-то скручивается в животе, будто бы ты в 16 лет на первом свидании, а до тебя (случайно или нет?) дотронулся при ходьбе твой визави. То же касается и менее приглядных сцен: Иоаким поначалу мерзок до рвотных позывов, до желания выжечь из мозга описание его козявок и помыть глаза с чистящим средством, прочитавшие текст и описание той самой фотографии в кипе из знаменитого письма к Сессилии (герой в самых жалких выражениях умоляет бросившую его любовницу вернуться, скидывая снимок с полувялым членом в руках).

А ещё Вальгрен добрый. Когда с героями происходят действительно ужасные вещи, он это не смакует, а пишет широкими мазками. И он дарит почти всем возможность быть счастливыми в конце. Нелепо, нелогично, шито белыми нитками, скажет кто-то? Может быть, но какая разница, если в этой истории от этого приятно и хорошо. Если погрязший в долгах, вранье, мусоре, порнозависимости, симулякрах, псевдоинтеллектуальности, лжи, соплях, эротомании, и прочая-прочая Йонни смог найти что-то чистое и светлое, мы все можем. Надо, наверное, больше читать хороших книг и смотреть на хорошие картины, тогда и срать нам в голову станет сложнее.