5 Утраченный мир природы

В романе есть и приключенческий задор Кервуда, и удаль героев Лондона, и опасность природы Севера, взятых у обоих писателей. А вот юмор и самоирония – это уже Моуэт.
Узнав, что автор-биолог ожидалось, что и книга будет больше энциклопедическая, отяжеленная занудными фактами и натуралистическими вставками. Разуверяешься в этом с первых же абзацев, в которых герой, вспоминая детство, ищет истоки своей будущей деятельности. «Ищет» - не в смысле пространных рассуждений и тягомотных описаний, которые очень любят писатели и отчего порой невыносимо читать о детских годах героев. Уже вначале подкупает искренность автора: он в детстве – обычный любознательный мальчишка, в юности – страстно увлеченный животным миром студент, при том избирательный и как бы со смешком относящийся к миру науки, которая, как известно, любит скрупулёзно копаться в незначительных и малоинтересных вещах.

Герой удивляется направлению, которое приняла наука: для описываемого времени заниматься животными считается немодным, ученые-биологи, которые должны изучать животных в их естественной среде обитания, сидят в стерильных лабораториях и копаются в статистических данных.
Так возникает одна из тем произведения – взаимодействие человека и природы. Мир раздваивается на человеческий/искусственный и естественный мир природы:
– есть мертвая сторона лабораторий, пропахших формалином и этим напоминающих похоронное бюро; есть ученые-педанты, занимающиеся модной скатологией и сочинением ненужных докладов , а вишенкой на торте в этой Службе изучения животного мира предстают пожелтевшие черепа сурков на столе шефа как символы изучения мертвечины, далекой от жизни;
– а есть тундра с ее промерзшими холмами, бесплодными землями и дикими обитателями, где разрушаются привычные стереотипы и обнажается человеческая суть.

Сюжет: героя отправляют в тундру принять меры против волков, которые рубят оленей, как капусту, отчего охотникам достается пшик.
Мне нравится ирония Моуэта, когда он говорит, что жалобы исходят от таких мирных и незаинтересованных организаций, как охотничьи клубы и производители боеприпасов. Однако, в отличие от человека волк никогда не убивает ради забавы. Как там у поэта? «Что там волки! Ужасней и злей стаи хищных двуногих зверей».
Нравится и правда Моуэта. Голая тундра обнажает ту огромную пропасть, создавшуюся между человеком и животным, и ее не заткнешь жизнью в палатке и поеданием грызунов наравне с волками. Говоря «человек и природа», мы противопоставляем и выбрасываем себя из последней. Человек произошел из природы, но не остался в ней, а создал свой неестественный/противоестественный мир.
Вот и герой остается все тем же, да, пошатнувшим стереотипы, но не уничтожившим тот инстинкт, который толкает человека поднять оружие и убить волка как представителя другого мира (от руки героя ни один волк не пострадал, но желание было). Вспоминается, как Ясон Бадридзе, изучавший волков около 20 лет и прожившей в волчьей стае, не брал оружия, объясняя это тем, что с оружием человек делается наглым...

Да, моя ярость была вызвана обидой, родившейся из страха: обидой на зверей, которые возбудили во мне неприкрытый ужас и тем самым нестерпимо оскорбили мое человеческое достоинство.

Эта книга и исповедь, и призыв. Создается впечатление, что название переведено как-то неправильно, с ориентацией на аудиторию, знающую сказку про мальчика и волка, и совсем не учитывается тот самый волчий зов из книги. Never cry wolf – «Никогда не плачь, волк», «Неплачущий волк», «Невоющий волк», «Не зови волков»?

Где-то на востоке завыл волк, негромко, вопрощающе. Я сразу узнал голос, слышанный много-много раз. Это Георг взывал в пустыне и ждал ответа от исчезнувших близких. Но для меня голос зверя говорил об утерянном мире, который некогда был и нашим, пока мы, люди, не выбрали иной путь; чтобы в конечном итоге быть изгнанным самим собой.