3.5 «Гибель богов 2.0»

«Люди легче верят самому неправдоподобному»

Мисима, конечно, отжег. Любопытно, что он хотел сказать этой небольшой пьесой? Что в политике не может быть дружбы? Мне кажется, это само собой разумеется, даже в офисе личные переживания не должны ставиться выше рабочих интересов, а тут высокая политика/огромные кабинеты/судьба страны. Может, Мисима хотел показать наивность подвижников НСДАП? Некоторые ею действительно болели, но уже в начале 30-х таковые отвалились от партии, сочтя, что Гитлер стал слишком прагматичным и никакой нормальной революции не получится.

Любопытно так же, как читает эту историю читатель, не знакомый близко со всеми этими Ремами, Штрассерами и Круппами. В смысле, не читавший их биографии, дневники, письма, послевоенные воспоминания о них. Лично мне, после шести лет варки в этом партийном котле, немного странно было... пьеса как бы писалась по реальным событиям, но все в ней как-то не так, как я помнила и восприняла.

Свастики не будет, в РФ запрещена ее демонстрация даже в образовательных или культурных целях. В наше время даже за цитаты Мисимы пятидесятилетней давности может прилететь ;)

Образы – конечно же. У Мисимы с ними творится что-то непонятное. Лучше всего получился Рем, глава СА (штурмовые отряды). Мисима заметил, что Рем был очень предан Гитлеру и считал его своим хорошим другом (собственно, от этого и произошло название). Только Мисима возвел веру Рема в эту дружбу в почти идиотизм. Рем, конечно, не был идиотом, он прекрасно понимал, чем Гитлер в теории может ему угрожать, и поэтому дожил аж до лета 1934 г. Уж точно Рем не считал дружбу с АГ самым важным и непоколебимым. Рем так же боролся за власть, он хотел, чтобы СА затмили рейхсвер, он целенаправленно шел на столкновение с армией, и это желание власти было ему важнее, чем Гитлер, который просил его не устраивать конфликт на ровном месте. В итоге Рема погубила не его вера в симпатию Гитлера, а собственная жадность, которая в итоге его ослепила и лишила возможности маневрировать на минном поле. Гиммлер вон ни на что не претендовал, никогда не отсвечивал и ни разу не показал Гитлеру, что хочет какой-то власти (Гиммлер в принципе не был властолюбивым в сравнении с Ремом). Поэтому Гиммлер и оказался на коне. В тоталитарном режиме не может быть несколько лидеров.

«В политике есть место и искренности – когда нет рядом посторонних»

Сам Гитлер у Мисимы получился неплохо, но... так, словно это Гитлер из 1922 г., а не из 1934 г. Это два совершенно разных Гитлера. Первый Гитлер – молодой человек с кучей идеалистических мыслей, который верит в революции, ценит товарищество и не боится сесть в тюрьму за свои убеждения. Второй Гитлер – уже опытный политик, который готов уничтожить любого, кто посягнет на его абсолютную власть. В 1934 г. Гитлер уже не колебался, уничтожая и политических оппонентов, и своих бывших соратников. Это неизбежная эволюция образа диктатора: от первых неуверенных шагов, через первые ошибки – к жесткой уверенности в своем праве убивать. У Мисимы же Гитлер показан еще сомневающимся человеком, отчасти мягким, способным на дружескую эмпатию. Это сомнительный ход, если вспомнить, что АГ уже вовсю запустил машину террора и ясно дал всем понять, что пощады никому, даже друзьям, не будет.

Третий по странности тут – это Штрассер. В пьесе Мисимы он вовсю общается с нацистами и отдельно с Ремом, хотя к 1934 г. он уже столько раз ругался с Гитлером, что потерял всякое влияние на партию. К тому же, Штрассер уговаривает Рема устроить переворот – что, простите, вы серьезно?

А пальму первенства заслуженно забирает Крупп. Тот самый, сталелитейный магнат. Кажется, Мисима слабо себе представлял устройство нацистского общества. Он сделал из Круппа чуть ли не серого кардинала, который имеет влияние на Гитлера и даже называет его по имени (серьезно???). Ни Крупп, ни кто-либо из бизнесменов в Третьем рейхе не имел влияния не только на Гитлера, а на саму политику в той Германии. Магнаты, как и прочие жители Германии, были заложниками системы. В любой момент их могли физически устранить, объявив тайными евреями или шпионами Москвы. Им оставалось только беспрекословно слушаться партию и верить, что они не понесут из-за нее убытки. И уж точно никакой Крупп бы не посмел называть Гитлера Адольфом. Даже Геринг, Гесс и Геббельс, которые знали Гитлера 100500 лет, не смели называть его по имени. Это что-то настолько сюрреалистическое, знаете...

«Нам не нужна больше вся эта малокровная, пустословящая профессорская братия. Не нужны больше хилые, не способные держать винтовку, самовлюбленные, разражающиеся истеричными пацифистскими воплями импотенты-интеллигенты! Не нужны антинародные учителя, вбивающие детям в головы космополитические бредни, отрицающие и искажающие историю Родины!»

Я не назову эту пьесу плохой. «Мой друг Гитлер» – это скорее фантазия на тему реальных событий. Этим она похожа на «Гибель богов» Висконти – фильм максимально далекий и от нацистского образа жизни, и от реальных исторических образов, и даже от самой идеологии, которую он вроде как хотел развенчать. Тем не менее, я хотела чего-то большего – если не исторического погружения, так хоть ярких и глубоких образов и оригинальных смыслов. Но не случилось. За атмосферность и монолог АГ – 6 из 10, за историчность – 3 из 10.