5

Давненько я не испытывала такого стресса от наблюдения со стороны за, так называемыми, токсичными персонажами, коих в этом романе несметное количество. Поэтому хочу в первых строках моего отзыва отметить очевидный факт - в плане создания красочных образов Достоевскому нет (ну, или почти нет) равных. Что Алексей Иванович, что Полина ужасно меня раздражали. Первый - своей наглостью и глупостью, вторая - поступками. Даже неприятный генерал, лишивший будущего своих собственных детей, не смог затмить их выходок. Что интересно - к некоторым персонажам я, тем не менее, прониклась участием. Например, к беспардонной бабуле, смерти которой так ждали, и к оставшемуся для меня "темной лошадкой" мистеру Астлею. И даже к той же Полине, питавшей слабость к "плохим" мальчикам. Собственно, именно по этой причине мне и было ее искренне жаль.

Однако, не только колоритные персонажи заинтересовали меня в самом начале чтения. В свете недавнего очередного всплеска русофобии в мире, первое, на что я обратила внимание в этой книге, - на описание автором восприятия русских иностранцами. Забавно, что написанные в 1866 году заметки, словно взяты из дня сегодняшнего: то же самое высокомерие со стороны поляков, немцев и французов, и готовность отречься от родины, от своего происхождения - со стороны русских.

Публика в городке с говорящим названием Рулетенбург специфическая, конечно. Тут собрались и заядлые игроманы, и аферисты всех мастей, а так же просто желающие заработать на азарте - менялы, ростовщики и т.п. личности. Нет недостатка и в охотницах за состоянием, как "mademoiselle Blanche" и в беспринципных альфонсах, как Де-Грие. Странно, но меньше всего меня заинтересовали чувства отдельно взятых игроков, их азартом я не прониклась, равно как и схемами и методиками выигрышей. Но общая картина, тем не менее, занимательная, а атмосфера, царящая у игорных столов, - специфическая.

Возвращаясь к образу главного героя, в чувствах и ощущениях которого, как пишут, Достоевский изобразил самого себя, хочется заметить одно - как же жалок человек, когда обнажает свою душу, даже если для всех он великий писатель.