5

«…Нет, наш язык не приспособлен к тому, чтобы выражать ощущения слепых».

Книга попала мне в руки совершенно случайно. Открыла посмотреть, пробежать первые строки и… Не смогла оторваться. «Иное», непривычное восприятие мира- это всегда интересно, всегда захватывающе. А когда это мировосприятие, мироощущение передано столь естественно, без перегибов и заигрываний- это захватывает вдвойне.
На мой взгляд, простенький полушпионский сюжет немного лишний, он отвлекает и в какой-то момент загораживает собой внутреннее содержание. Но без него книга превратилась бы в полуфилософское эссе, что было бы интересно само по себе, однако, к сожалению, не для широкого круга читателей.
Границы внутреннего и внешнего, восприятие окружающего пространства через геометрию, стереометрию, пространственное мышление, мир- как текст, человеческие связи- как геометрическая схема, осознание одновременно своей уязвимости перед миром и отчётливое ощущение грани между собой и окружающими. Вернее, окружающими и собой.
В первой, наверное, трети повести мне хотелось выписывать чуть ни каждый абзац, каждое предложение. И дело не в особенной мудрости или остроумии каждой мысли, но в афористичности и смелости изложения. А дальше автор отдаёт предпочтение развитию сюжетной линии в ущерб описанию и рассуждениям о голосах, фактуре, звуках, запахах, прикосновениях, взаимоотношениях, восприятии окружающими…. Гармонично сочетаемые выкладки о восприятии окружающего мира, афористично геометрические обоснования и непосредственно сюжетная линия в начале далее сменяются развитием несамого оригинального сюжета (профессору математики подкидывают интересную задачку, в решении которой он чувствует подвох; спецслужбы копают его неоконченные разработки; странная женщина; зарождающиеся отношения; слежка и перестрелка; наши победили)… Однако автор и здесь не изменяет своей манере. И неслучайно, как мне кажется, сюжет этой непростой книги- так прост. Потому что первичны не повороты этого сюжета, а внутренний мир слепого геометра, и соприкосновение этого внутреннего с внешним. Первично отношение людей: не поставленные в кабинете жучки, а то, что ему предложили работать в кабинете без окон. Не близость с едва знакомой женщиной, а рука об руку на крыше во время грозы, перед лицом стихии, перед которой они равны и одинаково бессильны. Не то, наконец, что он оказывается втянут в разборки то ли спецслужб, то ли теневых структур, а то, что автор ставит в середину этих разборок незрячего героя, не смущаясь подобной вероятностью: оказаться значимым, даже помехой, хотя многие по привычке не воспринимают слепого профессора, пусть и гениального учёного, в серьёз. А подобная позиция в литературе не так уж часто встречается.

—…Мне нравится аромат роз.
— Который едва уловим. А цветки вишен, должно быть, замечательны — аромат еле чувствуется.
— Жаль, что вы не видели вишни в цвету.
— А мне жаль, что вы не можете прикоснуться к лепесткам так, как я, или ощутить покачивание лодки, как его ощущает человек, подобный мне, — отозвался я, пожимая плечами. — Моих ощущений вполне достаточно, чтобы радоваться жизни.

Другой взгляд