5 Диалектика

Формально чиновником по особым поручениям при московском генерал-губернаторе Эраст Петрович Фандорин стал сразу по возвращении из Японии, то есть в романе «Смерть Ахиллеса», но названия «Особые поручения» удостоилась только следующая книга цикла. Как будто бы потому, что это не роман, а сборник из двух повестей, и оба расследования как нельзя лучше подходят под категорию особых: проводятся в условиях строжайшей секретности, под высочайшим контролем в максимально сжатые сроки. Но «особость» не только и не столько в изобретательных преступлениях, сколько во времени действия – лучшем и для героя, и для автора. По прошествии многих лет и книг это отчетливо заметно. Акунин уже нащупал свой стиль и приобрел популярность, которая, помимо прочего, дает творческую свободу и уверенность, но еще не начал погружаться в меланхолию и ностальгию, все отчетливее звучащие в более поздних произведениях. Фандорин уже основательно прокачал суперменские скилы и обосновался в хорошо знакомой и даже, пожалуй, любимой Москве, то есть еще не стал изгоем, который вынужден в родной стране скрываться под (иногда претенциозными) псевдонимами. Наметилась спокойная, насколько это в принципе возможно, жизнь, но «Особые поручения» это спокойствие как раз и нарушают – двумя диаметрально противоположными способами.

Первая повесть, «Пиковый валет», полна карнавальной, маскарадной радости, в ней всё лихо, глупо и весело; вторая, «Декоратор», наверное, самая страшная и мерзкая во всем цикле – недаром и в тексте, и в названиях глав настойчиво мелькает определение «скверная». Контрасты заметны во всем: общем стиле повествования, преступлениях, элементах сюжета, отсылках и цитатах, более и менее значительных деталях. Во времени действия, хотя основной сюжет в обоих случаях укладывается в неделю.

Действие «Пикового валета» приходится на Масленицу – веселое, ярмарочное время, да и основные события разворачиваются на званых ужинах, лотереях, народных гуляниях. Бесконечная погоня за обаятельным мошенником Момусом напоминает карусель, на которой – извините за выражение – никак нельзя догнать друг друга. Эраст Петрович и неуловимый Момус наперебой пытаются обдурить друг друга, разрабатывая гениальные схемы, в которых все время что-то идет не так – не потому, что схемы плохи, а потому, что противник слишком уж хорош. Капризная пассия Эраста Петровича украшает сюжет перьями, драгоценностями, скандалами и не вовремя приехавшим мужем. Злодеи выглядят карикатурными, да и вообще все действующие лица явно злоупотребляют театральными эффектами. Для поклонников фандорианы припасены чудесные пасхалки: предложение помощнику «называйте меня шеф» и «странная» нелюбовь к пиковому валету – воспоминания об утерянной наивности времен «Азазеля». Мимоходом и невзначай восстанавливается литературная справедливость: мелкий чиновничек с нелепым именем, попадая в генеральский дом, получает не порцию унижений, а вежливый прием, хорошую работу и, в перспективе, добротную шинель, о которой так мечтает; ветреная дамочка, сбежавшая в Москву к молодому красавцу, благоразумно возвращается в Петербург к серьезному взрослому мужу и, очевидно, счастливо избегает нервного расстройства и неминуемой встречи с поездом. Заканчивается это безудержное веселье самозваным судом и – в полном соответствии с масленичной логикой – прощеным воскресеньем и щедрым пожеланием катиться на все четыре стороны.

«Декоратор» наступает за «Пиковым валетом» ровно так, как за Масленицей наступает Великий пост, и начинается с лучшего, на мой взгляд, открывающего предложения во всей серии:

«Эраста Петровича Фандорина, чиновника особых поручений при московском генерал-губернаторе, особу 6 класса, кавалера российских и иностранных орденов, выворачивало наизнанку».

Пафосное, многословное, нарочито официозное начало настраивает на серьезный лад – как будто мы присутствуем на вручении еще одного ордена – чтобы потом резко, как в прорубь, обрушиться в грубейшую, вульгарнейшую физиологию, Эрасту Петровичу совершенно не свойственную. Ожидания обманываются резко и решительно: это предложение насквозь, хоть выжимай, пропитано типично акунинской иронией – автор честно информирует, что здесь все и всё вывернуто наизнанку, и не говорите потом, что вас не предупреждали.

Действие «Декоратора» дотошно, по дням, привязано к Страстной неделе, и история переехавшего в Москву Джека Потрошителя издевательски рифмуется с крестными страданиями Христа. В версии Акунина маньяк одержим идеей «истинной» красоты, и во второй повести тоже будут накрытые столы, только место блинов с икрой займут художественно распотрошенные трупы. Переодевания тоже никуда не денутся, но в этот раз наряжаться герои будут не в заморских принцев, а в обитателей хитровского «дна» – пугающий маскарад, словно напоминающий, что «карнавал» происходит от корня «мясо» и изначально был связан с жертвоприношениями. Сужающийся круг подозреваемых неминуемо означает, что жертвы больше не будут случайными, что на следующий день стол может быть сервирован кем-то из самых близких. Литературная справедливость не восстанавливается, а соблюдается – тоже немного вывернутым наизнанку «Чистым понедельником». Возлюбленная Эраста Петровича, девушка глубоко и искренне верующая, всеми силами старается украсить сюжет смирением, но с этой добродетелью у Фандорина отношения никогда не складывались. Заканчивается этот беспросветный кошмар самозваным судом – таким же, в общем, омерзительным, как и все остальное: роль палача благородному мужу совсем не к лицу, и немногие оставшиеся в живых не преминут Фандорину об этом напомнить.

Параллели и контрасты принципиально важны – они не дают забыть, что «Особые поручения» вовсе не случайно оказались под одной обложкой. Это не сборник, а двухчастный роман, идея которого вырастает – в классической логике гегелевской диалектики – из тезиса «Пикового валета» и антитезиса «Декоратора». Главный маньяк фандорианы, конечно, никакой не Джек Потрошитель, а «злой человек» Акунин, великий и ужасный автор, на все лады издевающийся над своим героем. Во всех ранних романах он обещает Фандорину счастье, чтобы жестоко его отнять. Радость, любовь, то самое замаячившее на горизонте спокойствие герою заказаны. Даже попытка поверить в их возможность жестоко карается, и опытные читатели должны понимать, что за праздник «Пикового валета» Фандорину непременно будет выставлен счет, и скорее всего, непропорциональный – художественно развешанными по стенам кишками дело не ограничится. Декоратор, как и было анонсировано, выворачивает Фандорина наизнанку, обнажает его «темную сторону», превращает силу во вседозволенность. В терминологии главного акунинского вдохновителя, Достоевского, такой персонаж называется «чертом», искусителем, и эту параллельную дуэль Фандорин выбирает проиграть – конечно, ради общего блага. В сухом остатке – геометрически выросший список потерь и спорных решений и еще один навязчивый кошмар. И наверняка очередной «российский и иностранный орден» – ох уж эта беспощадная акунинская справедливость.

В следующей книге, великолепном «Статском советнике», Акунин столкнет Фандорина с его зеркальным двойником – террористом-кинестетиком Грином, тоже благородным мужем, но с более свободными границами допустимого – чтобы еще острее поставить вопрос о тварях, дрожащих и с правами. Фандорину в очередной раз продемонстрируют, что благородство в любом виде не в чести у реальности, и изгонят из плохонького, но все-таки родного московского рая. Но это будет потом. А пока все просто возвращается на круги своя: шинель рвется, близкие удаляются, колокола звонят – Москва же.

«Ничего, Эраст Петрович. Ничего. Христос воскресе». Воистину.