5 Что вы делаете, мистер Панч?

Идея этой истории, если посмотреть поверхностно, прямолинейная – запараллелить репризу Панча и реальные события. Но если за дело берутся Нил Гейман и Дэйв Маккин, то даже банальный сюжет кажется непредсказуемым и неуправляемым.

«Комическая трагедия или трагическая комедия мистера Панча» снова о детстве, о его травмах, отзывающихся во взрослой жизни новым страшным злом.

Мне однажды довелось видеть подлинного лондонского Панча, поэтому книга британского дуэта для меня на особом счету. Да, Панч действительно шокирующе жесток по современным этическим представлениям. Ставить вопрос о том, не развращает ли бесцеремонное, кровавое и насмешливое представление публику, разрешая и оправдывая насилие, все равно, что снова мусолить тему о компьютерных играх. Нет, старинные кукольники преследовали иные цели, нарушая табу, держа дистанции между личностью и неодушевленным предметом.

Хотя, собственно, к театру кукол книга не имеет никакого отношения, но затрагивает один из важнейших аспектов уличного представления – границу между условностью и правдоподобием, веру в то, что деревянная кукла управляет кукольником или вовсе обретает другое, плотское воплощение. И тут коллажная манера Маккина, виртуозное владение графикой и фотофактурой уже не декоративное, а концептуальное, раздвигающее границы восприятия.

Рассказ мальчика, вникающего в семейные тайны, где замалчивалось насилие и предательство, исполнено в грубом, мрачном рисунке. Колоризация и композиция, кстати, для Маккина не очень характерные – ясная, почти везде гладкая гамма, не загроможденная вычурной абстракцией, привычные ракурсы, выразительное портретирование. Да, лица и фигуры персонажей будто сложены из бумаги или вырезаны из дерева, как любит художник. Но они наиболее реалистичны, чем где бы то ни было в его работах.

Рисунку противопоставлен (или все же органично вплавлен в него?) фотомонтаж кукол уличного представления. Получается жуткий перевертыш – условность театра более настоящая, чем рисованная жизнь людей. Нарочито уродливые, пугающие персонажи с крупными деталями приближены к зрителю для достижения хоррор-эффекта. Инфернальная опасность, заключенная в пластике куклы Панча, не веселит, а сразу показывает читателю бездну ужаса, в которую будет вовлечен герой. Из всех реприз Гейман выбирает ту, где Джуди оставляет супругу кричащего ребенка и тот выкидывает его в окно. Гибель младенца рефреном проходит через весь рассказ. И Маккин фотографирует отталкивающую куклу с распахнутым в мертвенном крике ртом «в падении», добавляя в ночной мрак кровавых отблесков (которые, конечно, театральная иллюзия, волнующая воображение).

Еще одна замечательная визуальная находка авторов – это использование масок. В представлении рассказчика некоторые персонажи появляются с увеличенными плоскими лицами, еще более искаженными и изломанными, чем в общем дизайне. Театральная жуть, связь с архаическими ритуалами поддерживается и композициями, порой напоминающими танец или фантазии Анри Матисса.

Саму историю, как почти всё у Геймана, трудно свести к набору конкретных интерпретаций и тем. Конечно, он о парадоксах взрослого мира, калечащего детей с ранних лет. О преемственности насилия и страхов. Об истоках мифологического сознания, превращающего детские травмы, обиды и непонимание в искусство распада и кошмара. Она заставляет задуматься об ответственности за свои поступки не просто перед лицом общественного порядка или высших сил, но и детей. Легко приписывать зло выползающим из тьмы тварям. Но, как рассказывает мистер Панч, это лишь сублимация зла и девиаций в самом человеке.