0 Когда же вы, наконец, поймёте? (с)

В любое другое время книга могла бы быть занятным абстрактным опытом переживания смерти. Сейчас нет никакой абстракции и нет перебоев в смерти. Поэтому восприятие нарушено. Видится в тексте насмешка. Хотя Сарамаго обладает тонким интеллектуальным юмором, с горчинкой. Не верю, что он надсмехается. Это влияние ситуации последних двух месяцев. И от этого никуда не деться.

Очеловечивание смерти в книге проходит мимо сознания, мимо понимания. Её тонкая натура не вызывает никаких эмоций, кроме недоумения, что вообще происходит, зачем.

Религиозные метания церковников, потерявших вместе со смертью бога, даже в теории оказались мне совсем не интересны. Язычникам тяжело даётся эта бессмыслица про связь греха-страха-веры-смерти-прощения-воскресения. Вот прям других проблем в связи с внезапной неумираемостью нет? Хотя про финансы, пенсию и перенаселённость домов престарелых Сарамаго тоже многое сказал.

А меня до конца терзал вопрос про боль смертельно больных, но не умерших. Все эти полгода без смерти в стране стоял гул и стон? Поломанные люди кричали от боли? Дети, старики, те, кого ножом пырнули в живот или те, кого смяло в автокатастрофе, - они вопили? А в этом шуме легко размышлять о боге и деньгах? А на фига?

Смерть - женщина. Про женский образ смерти (и рождения) можно было бы много и интересно думать. В другое время.

Размышлять о том, почему не умирает маленький человек из оркестра. Потому что музыка еще звучит и никак не найдет нужный тон? Или потому что в сердце нет любви? В другое время.

Но когда жизнь обрывается в три месяца, например. .. то какая музыка, какая любовь. О чем размышлять-то? Перебои в смерти возможны, когда в голове есть место для абстракции. А не могила, где на труп старика кладут тельце младенца, чтобы им было не одиноко и не холодно. Это эпизод из книги, давший толчок сюжету. Если что.

Возможно, я вернусь к этой книге позже. Жозе Сарамаго - замечательный писатель для тех, кто любит побродить в лабиринте свершившихся невозможностей. В теории свершившихся.