5 Ночь Вечных

Возвращение во вселенную Нила Геймана «The Sandman. Песочный человек» довольно мучительное. «Вечные ночи» получились не страницами из нерассказанного, а попыткой склеить дискретный мир Морфея, который таковой не только в силу постмодернистского безумия, но и долголетия. Семь портретов семьи Вечных по большей части цепляют графической свободой, нежели историями, которыми славится Гейман. Все они пришли из разных эпох, и индивидуальность художников в сборнике как никогда разобщает Вселенную, хотя виузальная эклектика и была изюминкой цикла.

С целостностью разобрались. Но если разъять том на главы, что останется читателю? Разговор о боли и фантазмах, насыщающих человеческое существование. Вечные являются самым простым людям, пробуждая в них стремление совершить поступок, чувствовать свою миссию. Разве, кроме Судьбы, но тут особенный разговор. К нему ведет заглавие, вынутое из мистичного Уильяма Блейка. И палитра «сладостной отрады» или «сумрачного ада» разворачивается на каждой странице графических новелл.

Со «Смертью и Венецией» Ф. Крейга Расселла русскоязычные читатели знакомились раньше, в сборнике, посвященном Смерти. Великий интерпретатор классики, художник превращает горько-ироничную новеллу Геймана в изящный карнавал. По сюжету некий граф (подразумеваем Казанову) смог обмануть смерть . Он проводит на некоем острове бесчисленные ночи в кутежах и извращениях. Безудержное рококо чередуется с нуарным повествованием о мальчике, который стал солдатом, чтобы приносить жертвы Смерти. Он-то и нарушает оказавшееся невечным бытие сладострастников, впуская к ним ту, которой служит. Это история о великом обмане жизни и конечности всего, заставляющая восставать против тщеты и обреченности.

Не удивительно, что встреча со Страстью досталась Мило Манаре. Мастер эротической иллюстрации, Манара самым фантастическим вещам придает плотскую осязаемость. И тоже прекрасно работает с костюмным материалом. В новелле «Изведав страстный пыл желанья» Гейман предложил иллюстратору доримскую Британию. Но читатель видит красочную, чуть ли не пасторальную жизнь фигуристых поселян в первобытных одеждах. Их бытие состоит из секса и войны. И обнаженное тело в любой момент может оказаться вовлеченным в насилие и кровь. Сам же сюжет – еще одна вариация древнего мифа о женщине, жестоко мстящей за смерть своего мужа. Холодая расчетливость ходит рука об руку с верностью и страстью.

И это неожиданная сторона для Вечного, придуманного Гейманом. Обычно Страсть провоцирует на хаос и разрушение, как в новелле «Сердце звезды». Художник Мигельаншу Праду использует пастель и обычные фреймы для сюрреалистического собрания сущностей. Это очень редкое для вселенной воплощение гармоничного, в чем-то детского взгляда. И хотя события, в общем-то, драматичные, читатель до конца с улыбкой наблюдает за тусовкой Вечных и звезд. Здесь прекрасным образом работает парадокс, придуманный Гейманом. Как визуализация абстрактных категорий сна, сумасшествия, судьбы и так далее не есть антропоморфное воплощение, а их сущность, так и милые человечки с языками пламени на головах не воплощение звезд, а сами звезды. Писатель помнит об измерениях и их свойствах, позволяя художникам использовать любые приемы без подозрения в нелогичности. Так мы видим в ограниченном виде то, что не под силу увидеть целиком из своего измерения.

Разламывать границы измерений в сюрреалистическом хаосе Гейман позволил Бэррону Стори в «Пятнадцати портретах Страдания». От работ Стори испытываешь физическую боль. Гений Дэйва Маккина как дизайнера еще и тексты представляет как необъятный пунктир, нелинейность, заставляя всматриваться в мелкие, еле различимые изображения, вчитываться в нечитаемые надписи. Такого ли хотел автор? Сложно сказать. Философичные сентенции Геймана практически погребены под визуальной частью.

Нечто подобное делает и Билл Сенкевич в новелле «Уйти внутрь». Сумасшествие он видит как сочетание абстрактных цветовых пятен и черно-белые примитивные контуры. Но это всё же история о людях, отвергнутых «нормальным» обществом. Собрание фриков помогает излечить травму главной героини. Перенасыщенная символами графическая составляющая создает ощущение вихря, вырывающего из обыденности и возвращающего в нее. Краткие жизни одновременно важны для проживающих их и ничтожны в масштабах космоса. И немного фансервиса. Пока Сумасшествие наблюдает и рассеивает по пространству своих любимых аквариумных рыбок, Сон является в своем перерожденном обличье. Для оплакивающих Морфея это маленький бальзам на душевную рану.

Отношения со временем в сборнике – тоже часть игры. Это и перемещения по эпохам внутри истории, и вольное совмещение миллионов лет под одной обложкой. Читатели встречаются с земной историей, видят дальний космос, когда Счастье еще маленькой девочкой. А «На полуострове» с Гленном Фабри время решило дать людям шанс заглянуть в будущее технологий. И только Сокрушение, давно отрекшийся от семьи, сможет уберечь наивных искателей приключений от катастрофы. Кстати, эта новелла, как и «Вечные ночи» Фрэнка Куайтли в художественном отношении довольно заурядна. Фабри рисует бытовую мелодраму с ясной фабульностью, сочным и внятным цветовым решением. А Куайтли, следуя рекомендациям автора текста, воплощает уже знакомый сад Судьбы полупрозрачной акварелью, трогательно и примирительно ставя точку.

В итоге «Вечные ночи» для всей эпопеи необязательны, местами вторичны. Но как признание в любви и верности саге – должно занимать место в личной библиотеке фанатов. Главное, что здесь нет натужного склонения перед коммерцией. Это искреннее желание творить из старых кубиков, задержать уходящее.