3.5 Пробелы между буквами

Роман о молодых людях послевоенных лет в ФРГ (Дюссельдорфа и Рейнско-Рурской области), об их взглядах, о том, как они строили жизнь.

Автор идет от частного к общему, поначалу обходя не только приметы времени, но и любые политически окрашенные формулироки.

Главная героиня, обычная девушка Марлен, по инерции двигается в рамках, заданных католическим воспитанием, поступает, учится, тусуется с одногруппниками. Но однажды в ней словно ломается стержень, и она распадается изнутри. Мало-мальски собирает ее только профессия, которой она учится, типографика, символ внешнего порядка и линейной красоты.

И тут, когда читатель начинает искать причины чудовищного личностного сбоя, метаний Марлен и всех ее знакомых, автор приоткрывает, в какой реальности росли дети этого поколения: они осознали себя в конце войны, а вышли из семей сразу после нее. Несмотря на молодость, за их плечами уже был опыт разочарований, предательств, преодоления лжи.

... незадолго до окончания войны меня приняли в элитную национал-социалистическую школу. Германия вокруг нас разваливалась, а нас загоняли в культ лжи. В конце войны никто не был настолько беспомощен, как мы, выпавшие из гнезда и разбившиеся.

Ближе к концу книги она признается:

... моя личность? Все эти нацистские штучки я не выбирала. Восприняла от дяди, хотя отец был категорически против. ... Но порядочный католик консервативного склада не имел права голоса в последний год войны. Поэтому опыт был сугубо болезненным и привел к тому, что в семье многое обходилось молчанием.

Интересная мысль пронизывает роман: жизнь складывается не из событий, а из того, что заполняет пробелы между ними. Это можно понять из красоты и гармонии шрифтов, которые занимают всю жизнь Марлен:

.. я поняла, что на самом деле он смотрит не на буквы, а на то, что их окружает, на то, что упускается из виду...

В начале книги я усмехалась про себя: поговорим о трудностях Западной Германии? Ха. Лучше молчать об этом, когда так страдали те же поколения в СССР и разоренных регионах.

Но атмосфера романа заставляет пристальнее вглядеться в этих людей, и если не посочувствовать им, то хотя бы признать их потерянность и внутреннюю дезориентацию. Они поняли, что были обмануты, и уже не находили в себе сил обрести новую опору. А это иногда страшнее злоключений тела.

Хочется отметить метафоричный язык со множеством аллегорий, богатый словарный запас. Сложновато было читать. Говорят, что Циглер дает много отсылок на книги, тексты и фильмы, современные героям, речь усыпана мемами тех лет. Жаль, что их трудно угадать русскоязычному читателю.

Не знаю, стоит ли читать или переводить. Впечатление все же тяжеловатое, двойственное. Многие из тех, кто потерял ориентир в романтике национал-социализма, в конце концов стали склоняться к полной разнузданности и свободе, не ограниченной даже правами других. Не уверена, что это не приведет их к новому распаду или к возврату к оставленной лжи. И стало яснее, насколько сильно они могут держаться за новую идею, страшась обмануться так же, как в молодости.