4

Совершенно случайно наткнулась на радиопередачу по этой книге, прослушала, потом нашла в инете текст книги - прочитала залпом.
Никогда не читала таких книг вроде бы. Да в общем-то особо никогда и не задумывалась о закулисной жизни музеев - так, мельком только подумаю, что там да как там...
А тут!...
А тут просто под впечатлением нахожусь уже несколько дней!!!!
Совершенно неожиданная для меня тема - спасение Эрмитажа в годы Великой Отечественной, в частности - в годы блокады.
Первая мысль: Боже!!!! сколько всего я еще не знаю!!!
Вторая: Боже!!! На что же бывает способен человек! Я сейчас про его героизм, самоотверженность, а также про преданность своему делу. Может, и фанатичную - но достойную уважения и преклонения!
Таких людей в книге - множество.
Каждого теперь хочется знать поименно.

Так, несколько цитат... Чтоб немножко представить картину...
(Простите все, кто не любит цитаты в неположенном месте)

Очень холодно и очень хочется есть. Двести пятьдесят граммов суррогатного хлеба по рабочей карточке, сто двадцать пять — по карточке служащего. Лукуллово пиршество — студень из столярного клея. Накануне войны Эрмитаж готовили к ремонту, и на его склад завезли столярный клей и олифу. Полкило клея и литр натуральной олифы, выписанные главным архитектором, порой спасали жизнь истощенным людям в Эрмитаже. Из столярного клея варили студень, на олифе жарили блокадные пирожки из где-то раздобытых очистков мерзлых картофелин.

«Был в городе, в Эрмитаже, — записывает 8 января в дневник В.В. Калинин. — Грустно там сейчас. Все очень исхудали, лица бледные, под глазами мешки. Сидят на своих рабочих местах — в холоде, при слабом свечном освещении.
В бомбоубежище умерли экскурсоводы Рейхардты — Сергей Александрович и его жена Ксения Петровна. Сергей Александрович скончался 6 января среди своих любимых книг, попросив перед смертью, чтобы ему дали какую-то редкую книгу, которую он стал нежно гладить рукой. Ксения Петровна умерла сегодня.

«Мне нужно было принести из бомбоубежища книги, взятые жившими там сотрудниками Эрмитажа. Боря говорит мне: — Не ходи, мама, не расстраивайся. Там покойники. — А я пошла. Спустилась вниз. Под сводами бомбоубежища полумрак, сырость, запах тления... Иду и вижу, повсюду лежат люди — кто в гробу, кто прямо па полу, зашитый в простыню. Я не смогла взять книги, за которыми пришла. Казалось, все они пропитаны смертью, тленом, — так и ушла. Стало мне страшно в этих коридорах, будто души умерших витали здесь».

Гранитные атланты держали на своих могучих плечах карниз эрмитажного портика, тяжелый карниз, пересеченный глубокой трещиной, зияющей каменной раной. Люди, охранявшие Эрмитаж, не были атлантами. Они были дистрофиками. Но своими худыми, просвечивающими руками они поддерживали весь Эрмитаж.
Ни на день не прекращали они ожесточенного сражения с коварной сыростью, несущей гибель музейным вещам и музейным зданиям. Отразив весеннее наступление талых вод, они готовились противостоять хлестким атакам осенних ливней и яростным штурмам зимних вьюг.