3

Синим чернилом.
Со школы верила, что Цветаева не человек: поэт. Поэт-ветер! Не человек. Дух!
Такие стихи, к которым метафору подбирать, чтобы описать их, - кощунство.
Такая проза, что вслух читать только со сцены, не иначе. Особенно "Сонечку".
Марина была для меня захватывающая. Не как человек, как поэт. Как о человеке, я о ней не так много читала.
И вот эти письма. Что за письма, зачем они, почему они ко мне попали, такая обида и несправедливость. Это какая-то не та Марина. Не хочется верить, что она. Но это она.
В мемуарах - всегда - каждый по-своему объективен. То есть, в мемуарах все персонажи всегда представлены автором субъективно.
В воспоминаниях себя пишут, как захотят.
А здесь - письма, живой диалог! Письма - переносчик человеческих отношений. Письма выводят всех на чистую воду.
И вот Рильке - степенный добрый мэтр. Рильке, как бы он ни был добр, снисходит. Как старший по отношению к Пастернаку и как старший мужчина по отношению к Цветаевой.
И вот Пастернак - балаболка. Немного наивен. Воспевает Райнера, воспевает Марину и выглядит жалко и глупо.
И Марина - прохладная, воздушная, как весенний ветер. И как весенний ветер, не любит никого, кроме себя. Её "люблю, люблю, люблю" - в пустоту, она не им пишет, она просто так, потому что надо кому-то именно это - написать, потому что надо кого-то - так - любить. А кого - неважно, совсем неважно. Неразборчива - потому что любит она не для них - для себя. И от этого так холодно и неприятно, как будто без пальто в утренней арке в ветреный день.
Когда читала её прозу - я верила, так глупо ей верила.
Наверное, как и все, к кому она потом остывала.