5 "Эх, Москва в Париж попала!"

С разницей в несколько дней прочла две книги разных авторов о русских эмигрантах в Париже на рубеже 20-30-х годов. Больше импонирует манера рассказчика у Газданова.
Роман автобиографичный. Рассказчик сменил несколько мест работы с тяжёлыми условиями труда. По натуре он деятелен, поэтому бессмысленное сидение в конторе переносил хуже, чем работу у станка или за рулём такси. Ночью всё же какое-никакое общение, а с описываемыми рассказчиком чиновниками, буржуа и прочими крючкотворами общаться невозможно.
На современный лад у рассказчика получился бы довольно едкий блог ночного таксиста. К алкоголикам, проституткам и бродягам он снисходителен. Диалоги во французском издании были написаны на парижском арго, но в русском издании 1952 года все иностранные фразы сразу заменили переводом. Откровенно осуждает рассказчик сутенёров и жёстко троллит состоятельных граждан, да так подводит их к выводам, что те обзывают себя сами и потом громко возмущаются. Достаётся на орехи и профессорам социальных наук, дальше кафедры и глубже раз и навсегда усвоенных умозрительных идей жизни не видевших. В университете спорить с подобными учёными у него не получалось, они не принимали взгляд на социальное дно с другой стороны.
В отличие от героев Поплавского, эмигранты у Газданова не ноют и не жалуются, а выживают тяжким трудом. Но и зарабатывая гроши они тратят кучу времени, сил и ресурсов на бесполезную говорильню в создаваемых, раскалываемых и переизбираемых партиях, голосованиях за пустые и никогда не реализуемые проекты. Видать, говорильня была всеобщим интеллигентским заболеванием начала века. Большевики заразили ей всю страну, а эмигранты попусту сотрясали воздух.
Упоминает рассказчик кино, русские ресторанние псевдоцыганские романсы и мировую классику по радио. Один из ресторанных певцов, названный Газдановым Сашей Семёновым, подмечал, что гастролирующий исполнитель не видит стран, по которым путешествует, а лишь череду ресторанов и концертных залов. Своеобразное пожизненное плавание в одной каюте гигантского лайнера эстрады. ПОдобные впечатления встречала в интервью современных исполнителей.
Подмечает рассказчик и трудный, почти невозможный в сознании французов переход из страты в страту (рабочему незачем учиться в университете, своеобразные манеры разговоров среди своих, с низшими или высшими по положению), снисходительно-всепрощающее отношение к иностранцам, особенно к русским (они странные, читай, дураки; могут говорить любую дичь, не надо принимать всерьёз и близко к сердцу). В изображении состоятельных граждан так и проглядывают Буссардели Филиппа Эриа, и дело не в достатке, а в мировоззрении, косности мышления. Во взглядах на бюрократию рассказчик у Газданова легко бы спелся с повествователя в "Любви властелина" Альбера Коэна. Смешно о бессмысленном времяпрепровождении, за которое ещё и деньги платят.
Рассказчик упорно притворяется равнодушным, повторяет и повторяет свои мантры: "Я равнодушен, отстань от меня, иди отсюда", но всё равно выслушивает проституток и алкоголиков, встаёт и помогает по мере сил.
Текст лучше воспринимается в аудио, чем синтезатором, проверено на начале романа. Слушала аудиоверсию в исполнении Евгения Терновского, классика - его конёк. Как всегда, ускоряла в полтора раза.
Обязательно вернусь к творчеству Гайто Газданова. Авторы статьи из Википедии грозят сходством его манеры письма с Прустом. Пруста не читала, но особой зауми, улёта мысли в заоблачные отвлечённые дали или красивостей ради красивостей в этом романе Газданова нет. Есть наблюдения, защита от еженощной чернухи отстранением и мантрой "Мне всё равно, я не вмешиваюсь". Если бы рассказчик был безразличен, не подметил бы он столько деталей происходящего. Поток сознания не крышесносный и не написанный ради красного словца выпендривания, что мне очень импонирует.