5 А мы с тобой, брат, из пехоты…

Сразу внесу некоторую ясность: на самом деле слушал в аудиформате повесть «Так хочется жить», а «Пастух и пастушка» были освоены и восприняты ранее. Соответственно и отзыв будет только на заглавную книгу.

Повесть эта была написана Виктором Астафьевым параллельно с его большим и трудным романом «Прокляты и убиты», по крайней мере изданы они были в один год, спустя полвека после Победы. И по настроению своему обе книги не могут слишком сильно отличаться друг от друга, ведь и в той, и в другой Виктор Астафьев говорит о войне не победной и о войне не парадной, а о войне неромантической и негероической, некнижной и некиношной. О войне солдатской, простой как пропотелая портянка и как горбушка хлеба, как ботиночки с обмотками; да из нехитрой солдатской работы, состоящей из «левой-правой ать-два» пёха да из копания. Впрочем, из чего состоит эта астафьевская война, лучше всего прочитать как раз в книгах Виктора Петровича.

Если посмотреть на биографию Астафьева, то можно предположить, что в основу событийного ряда повести как раз и легли события его собственной жизни. Детдом и фронтовая шоферская работа, начал воевать солдатом, солдатом и закончил. И вот это неслучайное совпадение основных биографических вех интересно вдвойне, потому что понимание непридуманности всего написанного повышает градус доверия к писателю Астафьеву в разы. А отсутствие военной героики, показушной картинности и нарочитой выпяченности своего или чьего-либо другого участия в войне придаёт этой книге некую документальность. И сразу вспомнил некоторые короткие фразы своего деда-фронтовика (эх, сорокапяточка, чаще всего своими руками таскаемая артиллеристами!), которыми он осмеливался иногда делиться со своим подростком-внуком.

И конечно же эта книга до предела наполнена послевоенной горечью бывалого солдата и ветерана-фронтовика, вволю хлебнувшего и послепобедного житья-бытья, и всяких великих строек, и громких лозунгов. И как-то вот эта астафьевская горечь не воспринимается читателем как стариковское ворчание на всё и на вся, как-то это астафьевское «эх!» ощущается полнокровным солдатско-ветеранским недоумением тем, что происходило в нашей Державе в последние годы и десятилетия жизни автора. Автора… и всего нашего народа…