4.5 Быть или не быть (Монолог Гамлета)

Повествование заключительной части трилогии о Вилфреде Сагене охватывает период с начала декабря 1942 года, когда в Норвегии уже вовсю преследуют евреев, до капитуляции Германии в мае 1945 года. Вилфреду уже за сорок, от прежних счастливых дней остался лишь отблеск, и ощущение распада мира преследует его повсюду. Вилфред чувствует себя изменником — по отношению к стране, к миру, к самому себе. В душе его осталась только безграничная тоска, а снаружи наступают призраки прошлого. Удастся ли сбросить бремя с души и обрести долгожданное избавление, испив горькую чашу до дна? Зверь обречён на бегство, и вот уже звучит трагическая мелодия судьбы…

Второй временной пласт, явленный в воспоминаниях скрипачки Мириам, касается обстоятельств их с 27-летним Вилфредом совместной жизни и расставания, позволяя по-новому взглянуть на события второго тома. «Всё в жизни повторяется», и финальное «объяснение» Вилфреда и сына садовника Тома (мальчика, которого тот когда-то спас из воды) — пожалуй, самая сильная сцена всего цикла — позволяют переосмыслить отношения героя с товарищами детских лет.

Есть в книге и другие сильные сцены. Каково это: слышать за спиной антисемитские высказывания, а потом входить в зал и видеть только радостные, приветливые лица, гадая, кому же могли принадлежать голоса? Или проснуться ночью, с тревогой прислушиваясь к шагам за дверью, а потом радоваться — что на этот раз пришли не за тобой?

Созвучны моему восприятию оказались рассуждения автора о музыке, писательстве и изобразительном искусстве. Наверное, только художник может оценить совет Вилфреда «нарисовать корову»: «Делайте с коровой всё, но сначала научитесь её рисовать». Как и Вилфреду, мне тоже нравится абстрактное искусство, особенно супрематизм, но, в отличие от некоторых людей, далёких от изобразительного искусства, я понимаю, что все художники, искавшие новые пути выражения, прекрасно владели и академической живописью. И вся эта «мазня», как принято считать, вовсе не была следствием «неумения рисовать». Более того, именно в стилизации, авторском видении, а не в механическом перенесении на холст оригинала — сантиметр за сантиметром, пиксель за пикселем, пока не будет достигнуто гиперреалистичное сходство (для этой цели, кстати, есть фотоаппарат) — и заключается отличие искусства от ремесла. Данный же начинающей «художнице» и подражательнице совет можно, переводя на современный язык, выразить так: если хотите рисовать аниме, не забудьте сначала освоить «традиционные» основы анатомии и перспективы.

Начитка Семёна Янишевского, как и прежде, выше всяких похвал. Во многих аспектах третий том был сильнее предыдущих двух, а финальные скитания героя по диким землям и описания пейзажа через призму субъективного восприятия убедили в том, что мне совершенно необходимо иметь перед глазами текст, причём именно на бумаге — чтобы разобраться, «как это сделано» (уже заказала букинистическое издание). И разумеется, если сравнивать эту книгу с другими прочитанными за последнее время, то проза Боргена будет на порядок выше всего остального. И всё же я поставила роману не пять, как раньше, а четыре с половиной.

Финал показался мне слишком затянутым, мелодраматичным и оттого немного искусственным. Некоторые сцены выглядели наиграно-театральными. Литературные отсылки хороши, но «призрак отца Гамлета», пожалуй, был уже лишним. А решение заменить так высоко оценённую мной несобственно-прямую речь на обычный монолог («я подумала», «я помнила» и т.п.), на мой взгляд, было не лучшей идеей.

И тем не менее я безмерно рада, что познакомилась с циклом и открыла для себя замечательного норвежского писателя Юхана Боргена, классика двадцатого века. Вряд ли в ближайшее время что-то сможет перебить то прекрасное «послевкусие», что остаётся после таких книг. Наверное, это и есть свойство «настоящей литературы».