3

Это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен; это был век мудрости, это был век глупости; это была эпоха веры, это была эпоха безверия; это были годы света, это были годы мрака; это была весна надежд, это была зима отчаяния; у нас было все впереди, у нас не было ничего впереди; все мы стремительно мчались в рай, все мы стремительно мчались в ад

Первый абзац романа, описывающий время действия завораживает и обещает нечтно невероятное. К сожалению, ничего достойного таких строк дальше не будет. И хоть в книге есть и красивый язык, и изящный юмор, и даже найдется парочка интересных, не картонных персонажей, после прочтения осталось чувство глубокого разочарования.

Прежде всего, со стороны издателя было не очень честно рисовать на обложке штурм Бастилии, потому что книга вообще не про революцию, а про семейно-романтические отношения в духе индийских фильмов. К тому же, история начинается аж в 1775 году, так что до Карманьолы, штурма Бастилии и "Аристократов на фонари!" придется очень долго пробираться через вновь обретенных отцов, любовные треугольники и прочих троюродных хомячков соседа по комнате. Во-вторых, хоть роман и называется Повестью о двух городах, не меньше трех четвертей книги действие будет происходить только в Лондоне.

И лучше бы Лондоном все и ограничилось. Его автор по-краней мере описывает живо. А главное - правдоподобно изображет образ мысли и мироощущение его обитателей; от банкиров и адвокатов до мальчишек-рассыльных и полукриминальных личностей. Так же залезть в голову французам автор либо не хочет, либо не может. До революции народ - безмолвные жертвы, а аристократы - утратившие почти все человеческие качества чудовища. Во время революции безмолвные жертвы уже аристократы (что само по себе забавно, кстати; если в дореволюционной части книги аристократы практически демоны, то как же так вышло, что в части революционной все вокруг сплошь вызывающие сочувствие невинные жертвы?), а народ изображен монолитной массой, вроде пожара или наводнения. И хоть время от времени Диккенс и вставляет ремарки вроде

Если бы в прежнее время не было такого чудовищного злоупотребления всеми законами, формами и околичностями, не было бы и такой революции, которая в порыве самоубийственного мщения уничтожила всякие законы и развеяла их по ветру.

или

Попробуйте еще раз изувечить человечество ударами таких же молотков и увидите, что его изуродованное тело примет такую же форму. Посейте те же семена хищного произвола и притеснения, и они дадут такие же плоды

вполне очевидно, что симпатии его всецело на стороне благородных клиентов банка Тельсона, а страдающие крестьяне трогали его только пока были покорными жертвами.

Тут хочется вспомнить роман Гюго "Девяносто третий год". Гюго тоже изображал ужасы якобинского террора, "мадам Гильотины" и гражданской войны. Однако он, в отличие от Диккенса действительно пытался показать, почему революция произошла, что она принесла хорошего и почему в итоге было пролито столько крови. (Обеими сторонами. В отличие от Диккенса Гюго знал, что роялисты, ищущие иностранной военной помощи - это не "нелепый предрассудок".) А самое главное, у него все толпы состоят из людей. Нормальных, понятных людей, у каждого из которых есть своя правда. В "Повести о двух городах" правда есть только у главных героев. Ну еще у месье и мадам Дефарж, которые хотят просто всем отомстить.

Обидно, что под таким многообещающим вступлением оказалась скучная любовно-семейная история, с небольшими вкраплениями исторических событий. Где действительно изображены "лучшее и худшее из всех времен, век мудрости и глупости, эпоха вери и безверия", так это, пожалуй, в романе "Девяносто третий год" и во французском фильме "Один король - одна Франция".