5 12 часов тьмы

Жаль, что этот роман Пауэрса ещё не начитали в аудио (или я не нашла), и что фантаста мало переводят. Чувствуется, что мир "Врат" и мир "На странных берегах" - это примерно одна вселенная. В обоих романах изрядно отщепенцев, нищих и разных притворщиков. В приквелле к приключениям Джека Воробья событиями управляет магия вуду, подчиняющая живых людей, а из не совсем живых делающая зомби. Врата Анубиса - это окна между временами, открываемые египетской магией. Здесь тоже некая сущность, прозванная Джо Пёсья Морда, переселяется из тела в тело, а маги не дружат со стихией земли. Уже не помню, которая из стихий была недружественна в "На странных берегах".
Приключения филолога Дойла и Джеки захватывают внимание и удерживают его. В середине книги, правда, кажется, что водоворот сплошного экшна слишком укачивает, но потом через какое-то время привыкаешь. Экшн Пауэрса не заставляет тело судорожно напрягаться и задерживать дыхание в острых моментах. Драки и беготню читаешь расслабленно, потому что вслед за тобой не слишком догадливый Дойл сопоставляет дату своей смерти с датой гибели поэта и уже особо не парится за себя, надеясь на 35 лет относительно спокойной жизни.
Пауэрс красиво выпутался из сложности эффекта бабочки, но в упор не пойму, как куча героев не распознала Джеки. Да, Джеки тоже неубиваема, но, как и во многих житиях святых монахинь, удивляюсь, что проколов не было ни разу.
Замечательный роман, расслабляющий и отвлекающий от повседневности. В английской поэзии не разбираюсь и лень смотреть, кто из поэтов реален, но готичная романтика тёмных строк на слух хорошо ложится. Вообще, понравился простой язык перевода. Чувствуется, что об Англии не англичанин пишет, проще, что ли, свободней и непринуждённей, без пиитета. Порадовала и эпоха, надоело уже викторианство, а тут альтернативный 1810 год.
Ещё с "Не считая собаки" и "Книги страшного суда" полюбились мне качественно прописанные западные попаданцы. Филолог из 1983-го года с трудом выживает 170 лет назад, хотя вроде и знает эпоху по книгам. За харчи он готов выдать любому встречному всё, что угодно, вплоть до исхода грядущей войны или расположения египетских гробниц. Забавно, что первыми судорожными ассоциациями американца о своём времени, выразившемся в крике в ответ на насвистывание песни Битлов, стали Клинт Иствуд, кока-кола и кадилак. Интересные ассоциации у погруженного в поэзию 19 века филолога.
Подобное приключенческое верчение в эпохе встретилось мне раньше в трилогии Феликса Х.Пальмы, тоже иностранца об Англии, но викторианской. Не знаю, отталкивался ли Пальма от "Врат Анубиса", но атмосфера схожая, изящная головоломка, которая непременно сложится в единый узор.