5 После Аушвица

Эта книга — воспоминание узницы Аушвица (Освенцима) Евы Шлосс. Когда я брала в руки книгу, то даже не знала, что Ева Шлосс — сводная сестра знаменитой Анны Франк. После войны мама Евы вышла замуж за отца Анны Франк.
Ева и ее семья — австрийские евреи, которые были вынуждены уехать в Амстердам во времена приходи Гитлера к власти. Именно в Амстердаме Ева и познакомилась с Анной Франк. Они не были подругами, но вращались в одних кругах и в одной компании. В мае 1944 года Еву Шлосс, ее брата, мать и отца отправили в Аушвиц, из которого ни отец, ни брат уже не вернулись.
Книга Евы — это не только рассказ о ее лагерном опыте, куда она попала пятнадцатилетним ребенком, но и о жизни до Освенцима, и, конечно, после. Много страниц посвящены признаниям Евы в том, что, несмотря на то что она прожила очень долгую жизнь (Ева жива до сих пор), отпечаток пережитого до сих пор лежит на ней тяжким грузом воспоминаний.
«Однажды меня глубоко потряс случай, когда я отвезла одну из дочек к врачу, и он увидел лагерный номер на моей руке и выпалил:
— Могу я задать вам вопрос личного характера? Вы нормальная? <…> Я имею в виду, как вы можете быть нормальным человеком после всего, через что прошли?»

Ева признается, что не знает, может ли она считать себя нормальной. Она все эти годы после Аушвица чувствовала себя потерянной, ощущала, будто внутри нее оторвался какой-то провод. Как и многие другие жертвы Холокоста, пережившие фашистские концлагеря, Ева очень долго не рассказывала подробности того, что с ней случилось. Только уже в преклонном возрасте она решилась написать книгу об этом.

Об этой книге можно говорить много и много цитировать. Она много рассказывает об Анне Франк и ее наследии. Отчим Евы, отец Анны Франк, всю свою жизнь посвятила чудом сохранившимся дневникам Анны. Он сделал все, чтобы дневники были опубликованы и историю Анны узнали миллионы.
Меня поразило другое. У Анны Франк была сестра Марго, и обе девочки погибли в лагере Берген-Бельзен. Ева признается, что если поначалу ее отчим Отто вспоминал обеих дочерей, то потом образ Анны вытеснил все остальное и всех остальных. Про Марго будто бы забыли. А ведь если бы не Анна, а Марго оставила дневники, то сегодня, скорее всего, весь мир знал бы ее, а не Анну Франк. Ева также признается, что несмотря на то что Отто был замечательным человеком, хорошим отчимом и любящим дедом, образ Анны Франк все время присутствовал где-то рядом. Часто внучкам, дочерям Евы, он говорил, что Анна бы так не поступила, так бы не сказала, так бы не сделала. Доходило вплоть до того, что одна из дочерей Евы в детстве боялась ночевать в доме бабушки и дедушки из-за «ужасного призрака», обитавшего там. Видимо, образ погибшей Анны так довлел и был такой огромной частью их жизни, что ребенок ощущал его присутствие физически.
Нужно отдать Отто поклон, что он так яростно боролся за то, чтобы мир узнал историю его погибшей дочери Анны Франк. Это правильно. Но в этом заключается в то же время и величайшая несправедливость. Все знают Анну, но никто не слышал о ее родной сестре, сгинувшей в концлагере, о брате той же Евы Шлосс. Не напиши Ева эту книгу. А ведь ее брат Хайнц был талантливым юношей и писал хорошие картины. Однако все это меркнет в сравнении с Анной Франк. О них никто не знает. Как и о сотнях тысяч других юношей и девушек, которые сгорели в печах крематориев Освенцима, став пеплом.

Ева Шлосс вернулась в Аушвиц в январе 1995 года, спустя пятьдесят лет после освобождения.
«Я не чувствовала ни освобождения, ни примирения. На меня давил груз всех этих людей: миллионы семей — бабушки, дедушки, родители, дети и младенцы, которые погибли на этом тихом польском поле. Их убивали день за днем, год за годом, в течение четырех лет — и мне даже не верилось в то, что они попали на небеса. Когда-то они были людьми, с неповторимой жизнью, но многие из них ушли на смерть анонимно — мы даже не знаем их имен».

Источник