5 Повесть о незрелой женщине

Да, уж... Я закончила чтение романа и безутешно уставилась в пространство.
В голове мысли никак не могли найти консенсус и в конце концов окончательно передрались меду собой.
Одна сторона конфликта в мозгах упорно вопила:
- Нет, ты посмотри на эту странную женщину! Это же великовозрастный эгоистичный и капризный подросток! Таких нужно, если не изолировать от общества, то, по крайней мере долго и нудно консультировать у психолога.
- Дорогая моя, - пыталась опровергнуть эти доводы оппозиционная половина, - Ты себя вспомни! Разве не такой же ты была всего-то несколько лет назад? И разве не клубился у тебя перед глазами романтический туман от прочитанных книг? Только и того, что между тобой и Эммой Бовари расстояние во времени больше века, и книги у вас, естественно разные. Хотя Вальтер Скотт все также пудрит мозги.
Да, не скрою, было дело. "Я сама была такою". Не триста лет, - я не столь древняя, как кажусь,- но десяток лет тому назад.
Дело в том, что юные девицы заморачивались и заморачиваются во все века. Вечно им что-то грезится. Помните? "Она влюблялася в обманы и Ричардсона, и Руссо". С возрастом, замужеством, рождением детей и обрастанием бытом все эти книжные благоглупости проходят. Только не у всех и не всегда.
При определенных обстоятельствах детство бурлит в голове, да и в других местах, до старости.
Увы, но все, что творит главная героиня этого совершенно безумного романа г-на Флобера, иначе как инфантильностью назвать невозможно. Даже ее дичайшее и страшное самоубийство - карта из той же колоды. "Ах-ах! Меня все разлюбили! Ах-ах, я разорена!". Побежала, схватила мышьяк и нажралась. Вот честно, лучше б напилась чего-то крепкого и кинулась в ноги к мужу. Тот бы заплакал и ... простил, конечно!
А так... Поступок девочки из "А.У. Е." (запрещенная в России организация). Плюнуть, растереть и забыть эту Эмму, пошуршав страницами. Если бы не наличие у неё дочери Берты. Вот он, момент, когда сочувственное отношение к госпоже Бовари сменилось у меня резким неприятием.

Девочка тотчас же подошла еще ближе к коленям матери и, опираясь о них ручонками, уставилась на нее большими голубыми глазами, между тем как струя прозрачной слюны стекала с ее губ на шелк передника.

— Уйди! — повторила молодая женщина с раздражением.

Лицо ее испугало малютку, она расплакалась.

— Ах, да оставь же меня в покое! — сказала и оттолкнула ее локтем.

Берта упала у комода и разрезала себе щеку о медную скобку, показалась кровь. Госпожа Бовари бросилась подымать ее, оборвала звонок, стала громко звать прислугу и уже проклинала себя в отчаянии, когда вошел Шарль. Был обеденный час, и он вернулся домой.

— Взгляни, мой друг, — сказала Эмма спокойно, — она играла на полу, упала и ушиблась.

дальше - еще хуже:

Глядя на спящего ребенка, она почувствовала, как мало-помалу ее беспокойство утихает, и нашла, что она очень глупа и очень добра, взволновавшись из-за пустяков. Берта в самом деле перестала всхлипывать. Теперь ее дыхание еле-еле приподымало ситцевое одеяло.

Крупные слезы застыли в углах полуопущенных век, приоткрывавших сквозь ресницы два бледных закатившихся зрачка; пластырь, наклеенный на щеку, стягивал вкось ее кожу.

«Странно, — подумала Эмма, — до чего этот ребенок безобразен!»

Да будь ребенок хоть и вправду Квазимодо преклонных годов, ни одна нормальная мать, даже под наркозом не скажет, что он безобразен! Вот именно в этом месте книги Флобер подписывает своей героине смертный приговор. И вдумчивый читатель, даже не слишком искушенный в литературе, понимает, что добром этот балаган не закончится.
Я не склонна в чем-то упрекать и винить Шарля Бовари, супруга ГГ. Вот какие ему, выражаясь современным сленгом, можно выставит предъявы? В том, что бездарен, как врач? Увы, не он один. Жену он любит . Возможно, излишне, что делает его слепым и глухим. Мечтает обеспечить дочь. Вопрос: чего еще надо? Ответ: скучно. Шарль Бовари для своей супруги тоже самое, что она для своих воздыхателей: поматросил и забросил. Хочется чего-нибудь свеженького и не такого пресного.
А вот теперь давайте попробуем отрешиться от реалий 1856 года, когда писался роман, и перенесем события ... Да куда угодно! Хоть в сегодняшний день, хоть в любой год века ХХ. Страна тоже любая. И что?
А то,что Лев Николаевич уже такое сделал, чуть подкорректировав и интерпретировав события а-ля рюс.
Правда, на фоне ужасной матери Эммы Бовари, Анна Каренина в любви к своему чаду выглядит вполне комильфо. Хотя результат все равно один и тот же.
Я бы очень советовала читать этот роман не только юным девам, но прежде всего родителям, имеющим дочерей. Неплохое пособие по воспитанию. Хотя...