5 Под сенью апельсиновых рощ

Бывают книги, о которых ты можешь сказать разве что «Ну это такое... такое, блин, вообще» – потому что как объяснить в двух словах, что именно тебя зацепило, если нет ни громкого имени автора, ни экранизаций и премий, ни рецензий модных обозревателей? Надо сесть и собраться с мыслями. Тогда, может быть, что-то получится. Может быть.

Чтобы сразу расставить все точки над Ё: я научилась читать в три года и к пятнадцати годам прочитала очень много. Очень. Так что повесть, которая пришла ко мне в свежем номере молодежного журнала «Мы», упала на хорошо унавоженную почву, после чего проросла, укоренилась и колосится, не увядая, уже тридцать лет. Я перечитываю и цитирую ее. Советую знакомым и незнакомым, когда речь заходит о хорошей подростковой прозе. При виде апельсинового дерева на соседней улице я каждый раз вспоминаю морщинистую, как печальная обезьянка, старую иммигрантку Тамару, которая равнодушно (это важная авторская ремарка!) комментирует экзотический аромат, ворвавшийся в открытое окно ее машины на загородном шоссе: «Апельсиновые рощи цветут».

Тамара – один из самых трагичных персонажей этой умной, блистательно написанной и удивительно глубокой для своего объема повести (очень трудно удержаться от слова «блистательный», когда пишешь о любимой книге). Я не большой любитель пересказывать сюжетные перипетии, особенно если это уже сделали за меня. Молодым поколениям, наверное, будет не очень понятны позднесоветские реалии, когда загранкомандировка приравнивалась к выигрышу в лотерею заоблачной суммы, даже если ехать приходилось в нищую страну, где на рынке «не купишь ты для хачапури собачьего хвоста», а по тротуарам ползает страшный клещ, укусы которого вызывают тяжелые поражения ног. Все эти детали – неважно, реальные или придуманные автором – так прочно впечатались в мою память, что при написании этих строк мне совершенно необязательно заглядывать в первоисточник. Каждый портрет, речевая характеристика, деталь пейзажа или психологического состояния героя выполнены с таким мастерством, что я, перечитав эту повесть после многолетнего перерыва, испытала тот же восторг, что в пятнадцать лет. Иногда хочется сказать «Сейчас так уже не умеют» – но, конечно, это неправда, просто... Если книга попалась тебе на глаза в такую пору жизни, когда восприимчивость максимальна, и если, по счастливой случайности, это оказалась очень талантливая книга – она останется с тобой навсегда. Вот почему говорят, что для детей (и подростков) надо писать как для взрослых, только еще лучше.

Хотя я бы не стала навешивать «Паровозу» ярлыков: он написан так, что читать его можно и подростку, и взрослому. Каждый герой там, от мамы Люды с лицом «как яичко» до шалопая Рудика, – живой и дышащий, и путь, который проходит четырнадцатилетний Андрей, выписан с тончайшей психологической достоверностью. И финал – жестокий, но закономерный – становится одной из важных вех его, героя, взросления.

«Папочка, прости меня». До сих пор мурашки, когда вспоминаю. И, конечно, трагикомическое «А некоторый ракуш на таможне все равно отобрали».

Десять из пяти.