4

Начну издалека и очень банально - с сокрушения о несовершенстве любых переводов. И чёрт с ним, с оригинальным "The Volcano Lover". Но как передать то, что это безродное "Lover" одинаково подходит и герою, и героине, пусть и по разным причинам? С ним всё просто - самый настоящий вулкан становится объектом внимания, изучения, восхищения и, да, пожалуй, любви. С ней сложнее - её вулкан является человеком из плоти и крови, мало похожим на античного бога, но ах, как мы любим сложные и неочевидные аллюзии. Тот был хром, этот безрук. Тот создавал, этот разрушает. Их объединяет лишь то, что оба любили Прекраснейшую из.

Ах, эти игры в прошлое, игры с прошлым. Это не исторический роман. О, нет. Мало показать, как было. Надо залезть в головы, в души, открыть дверцу в тёмные подземелья подсознательного, вывалить оттуда смутные предчувствия и страхи, тайные желания, жаркие страсти. И неважно, насколько они соответствуют действительности - мы ведь всё равно никогда этого не узнаем. Стремление историка к объективности уступает место тяге к созданию максимально субъективного, максимально насыщенного полотна. Так Альфонс Муха на картине, посвященной Грюнвальдской битве, помещает римского легионера. Он творец, ему прощаются вольности.

Здесь же нет и намека на традиционный исторический роман. События зашифрованы. Имена заменены архетипами. Здесь, как в сказке, король - просто Король. Здесь нет герцога Гамильтона, леди Гамильтон, адмирала Нельсона. Есть Кавалер, Жена Кавалера, Герой. По именам называются только второстепенные персонажи, те, кто составлял лишь фон для игры блестящего трио, пусть в истории они и оставили не менее значимый след. Они не являются объектами исследования, они неинтересны. Исключение составляет лишь Дива, тенью скользнувшая по страницам, но упоминать имя Флории Тоски слишком уж откровенно в такой тонкой и изящной игре. То, что раньше беззастенчиво называлось плагиатом, теперь стало постмодернизмом.

Однако и этого недостаточно. Творец пытается отстраниться от объекта творения, посмотреть на него издалека, как бы со стороны, создав тем самым иллюзию знания того, как было. Впрочем, Зонтаг всё-таки не смогла (случайно? намеренно?) довести эту игру до конца и вложила слишком много себя в финальный монолог яркой женщины, патриотки и настоящей героини. Ах, как умно. Как нескромно.