5

Я должен проделать молниеносный инвентарь мира, сделать все пространство и время соучастниками в моем смертном чувстве любви, дабы, как боль, смертность унять и помочь себе в борьбе с глупостью и ужасом этого унизительного положения, в котором я, человек, мог развить в себе бесконечность чувства и мысли при конечности существования.

Цитата эта здесь, мне кажется, удивительно уместной, противоречивый протест Уэльбека и искусная гармоничность Набокова идеальны вместе. Тем более что выпад против него, по моему, был не совсем искренен, но даже если и был, это лишь подстегнуло мой читательский азарт.

Ничего не волнует человека сильнее собственной смерти, до беспокойной дрожи, нервозного смеха, оцепенения ужаса до отчаянной жажды жизни. Жажды вечной жизни, любой ценой.
Этот роман, как и скетчи ГГ, судя по оценкам, вызывает неоднозначную реакцию

Никто тогда не понял, что моя ирония носит обоюдоострый характер; теперь я сожалел об этом недоразумении

- это, наверное, могло быть прямой речью автора. Но я действительно с самых первых, нервных, горькой желчью и обреченностью исходящих страниц полюбила эту книгу и хочу попробовать рассказать за что.
Несмотря на свою физиологичность, телесность роман о важном, о вечном и о высоком, почти недостижимом, роман - о любви. Любви без крайностей платонического чувства или бездуховной страсти, любви двойственность требований которой порождает уверенность в ее невозможности. Однако, от осознания её недостижимости, потребность в ней становится лишь острее.

Эра пубертата, цивилизация досуга, как ни назови день сегодняшний - все страшно. Впадать в смешное и жалкое морализаторство бессмысленно, тем более что позиция автора – через гротеск, через холодную отстраненность, любыми доступными средствами, хоть обухом по голове (иногда только так и можно достучаться до одурманенного удовольствиями, наслаждающегося животной составляющей своей природы человека) мне иногда видится единственно возможным способом говорить о важном.

заклание морали превратилось в нечто вроде ритуальной жертвы, призванной лишний раз подтвердить господствующие групповые ценности, ориентированные в последние десятилетия не столько на верность, доброту или долг, сколько на соперничество, новизну, энергию. Размывание поведенческих правил, обусловленное развитой экономикой, оказалось несовместимым с жёстким набором норм, зато великолепно сочеталось с перманентным восхвалением воли и «я» . Любая форма жестокости, циничного эгоизма и насилия принималась на ура, а некоторые темы, вроде отцеубийства или каннибализма, получали ещё и дополнительный плюсик.

И потому, увещевания редко вызывают что-либо кроме снисходительной улыбки. В этих условиях высказывать давно не новую идею о том, что спасение человека в любви – подлинная храбрость и откровенное безумие. И хоть и рядится эта мысль в иронические, циничные порою даже похабные одежки, не узнать её сложно.

Тоска по любви в поколении измученном вседоступностью удовольствий выродилась в изнуряющий гон жажды удовлетворения, удовлетворения не способного заглушить извечную, интуитивно, на уровне клеточной памяти ощущаемую потребность любви. Потребность в соединении, в сопричастности в согласии с другими, с миром, с собой. Отринув идею бессмертия человека через продолжение рода, поколение вечно молодых childfree оказалось запертым в бесцельном существовании ради существования, которое, к тому же, неизбежно конечно. Однако детерминизм жизни был преодолен самым грубым способом - полным отрицанием, отсечением любых нематериальных ценностей и потребностей, через бесконечное продление материальной жизни, к непрерывному удовлетворению только лишь плотских желаний.

Мы любим крайности, достигнуть их легче и, побывав на обоих полюсах, гармония горизонта обретает очевидность. От беспорядочных и многочисленных связей, к полному отсутствию каких-либо контактов и ни в одной из утрированных форм существования счастье не достигнуто, ни людьми ни неочеловеком

безусловная любовь есть предпосылка возможности быть счастливым – об этом знали уже человеческие существа, по крайней мере самые продвинутые из них. До сих пор, несмотря на полное понимание проблемы, мы ни на шаг не приблизились к её решению.

Я верю в пришествие Грядущих.