5

Больно. Больно. Больно. Больно.
Вскрыл мне грудную клетку заржавленным тупым консервным ножом.
Как же больно, чёрт.

И как же трудно читать Шаламова. Это большой труд души.
И как же легко. Читая его, понимаешь на собственной шкуре, что значит лапидарный - высеченный в камне.
Страстная. Какая же страстная книга! Какой непреходящей, безысходной болью души написана. Обжигает, как удар, как плеть, как пощечина.
Очень люблю Шаламова.
Мой язык беден, мои мысли путаны, вероятно, я вообще недостойна писать о таком - о человеке, прошедшем ад, вернувшемся и рассказавшем об этом. О смертях, к которым автор весьма равнодушен, потому что сам на грани, на ниточке, на волосок от смерти. О несправедливости. Об унижении. О голоде. Об адском, выматывающем душу и тело труде. О побоях.
И о страсти. В полумертвом, в еле теплящемся жизнью теле осталась одна страсть - не погубить собственной души, не предать, сопротивляться на исходе сил, до конца, на последнем рубеже. Сопротивляться лагерю и его тлетворному растлению. Сопротивляться до конца, выжить, вернуться и донести правду в израненных, обмороженных руках.
Люблю. Люблю его рассказы и всё тут.
Хоть они о страшном, о больном, о невозможном, немыслимом. Всё равно они не безнадежны, дарят надежду. Разумом Шаламов пишет одно, а я сердцем читаю другое. Между строк.
Самые потрясающие рассказы, вершины русской прозы ХХ века - это "Шерри-Бренди" - про умирающего в пересылочном бараке великого русского поэта Осипа Мандельштама; "Последний бой майора Пугачева" - про побег из лагеря; "Сентенция" - про слово, которое измученный, иссушенный мозг внезапно вспомнил.

Я счастлива, что в юности я прочитала Шаламова, а сейчас к нему вернулась.