2.5 Санта-Барбара в коммунистическом Китае

Если однажды в нашем потрясающем по своей абсурдистски запретительной способности отечестве анафеме подвергнут и произведения с авторами, и саму часть истории, где коммунизм и социализм запихивались людям в глотку через силу со всеми вытекающими, остается надеяться, что хотя бы проза Мо Яня о идущем похожей неровной тропинкой коммунистическом Китае останется. Просто чтобы представить, как могло быть и у нас тоже: не все, но кое-что. Даже в жанре мистического реализма вторая половина остается вполне реальной.
Симэнь Нао при жизни был очень зажиточным землевладельцем: кроме полных закромов и большого дома, имелась у него жена и целых две наложницы. Однако смерть при всех его достоинствах ждала героя не самого лучшего толка: за все нажитое его благополучно расстреляли согласно строгим коммунистическим заповедям. Слишком гордый и явно не отживший свое он, ни много ни мало, стал предъявлять претензии к самому владыке ада. Тот, не долго думая, возвернул бунтаря обратно. И вот, готовый снова к борьбе, родился Симэнь Нао у собственного же бывшего батрака в обличье осла! Это только начало. Дальше последуют жизни волом, свином, собакой и обезьяной, прежде чем снова стать человеком. В таком вот виде без возможности и слово молвить предстоит ему наблюдать взросление своих детей, гонения на жену, новые семьи наложниц и, самое главное – трансформацию родного края…
Замкнутый круг превращений ожидает читателя здесь с самого начала: если страх спойлеров зашкаливает, то ни в коем случае нельзя читать приведенный прям на первой странице перечень действующих лиц, но без этого списка с учетом обилия героев в принципе и не самых простых для запоминания созвучных имен до конца истории вообще можно не дойти. Дилемма кажется неразрешимой, но это совсем не так. В описании лиц указано, какими путанными линиями личных отношений все участники событий связаны между собой, но обозначены они так обще, что приходится несколько раз перечитывать для понимания деталей этих отношений, и все равно многое остается непонятным и путаным. Только дальнейшее повествование позволяет вникнуть в кипящие страсти одной китайской деревушки: любые бразильские сериалы и мыльные оперы позавидуют. Путаницу вносит еще и тот факт, что часть приведенных в перечне героев вообще появляется ближе к концу, а обильно фигурирующие, но второстепенные по мнению автора, наоборот обходятся стороной: их приходится запоминать по специфичному роду деятельности типа кастрации животных или по особым привычкам из серии погорланить на всю деревню обличительные сплетни. Однако именно такая характеристика героев через личные отношения, объявленная с самого начала, только подчеркивает несущественность их для внимания автора – это так, быт и земные мелочи. А вот история и культура родного края – совсем другое дело! Их отражение в семьях или маленьких поселениях выглядит гораздо интереснее и живописнее громких масштабных исторических событий или художественны полотен разного вида, но главное – оно дает более реальное представление обо всех произошедших изменениях: как брат воевал против брата, как соседи доносили друг на друга, как бывший батрак стал жить в доме своего хозяина ещё и с его наложницей. Некоторые детали той самой политики борьбы с единоличниками и бывшими гоминьдановцами или культурной революции по-настоящему ужасают не только своей жестокостью взявших самолично на себя работу карателей, но и мелочностью их подхода, желанием выслужиться любой ценой и готовностью исполнить даже самые неадекватные партийные поручения. Но автору не удаётся до конца выдержать эту форму отражения истории страны через неоднозначные и непростые личные истории. Последняя часть, которая должна знаменовать новый этап превращения, скомкано и сбивчиво выдаётся в духе «ну, вы сами все уже поняли» простым переходам от чего-то более широкого общественного к тайному частному.
Учитывая страну происхождения автора, часть с перерождением главного героя должна нести в себе отдельный глубокий смысл, в том числе и последовательность этих перерождений, и животных, в них участвующих. Однако эта линия постепенно становится фоном и цепляет в меньшей степени. При условии, что причина перевоплощений раскрывается, герой, который от раза к разу все больше забывает прошлое, не особенно-то стремится изменить свой крутой нрав. В его характере в принципе не предусмотрено подстраиваться под обстоятельства: каждый раз он подчеркнуто единоличен и нарциссичен, а отстаивание собственной позиции любыми доступными методами превалирует наравне с остервенелым желанием плодиться и размножаться. Последнее, кстати, не столько смущает: героям Мо Яня присуща страсть к земным наслаждениям – сколько в данном случае пугает. Посоревноваться же в самолюбовании с главным героем может только сам автор, упоминающий себя же через каждую страницу. Этот ход в контексте должен бы придавать эффект народного сказания, оставляя якобы за автором возможность приукрасить или приврать реальную историю, но на деле вызывает только раздражение.
5/10
Рекомендуется: для игры в алкогольное бинго на каждое упоминание автором своего имени.
Опасно: для прогнозирования следующего воплощения своей или чужой души.