4.5 Джейн Остин и ее быт под микроскопом

Я очень люблю книги Джейн Остин (хотя и не все романы одинаково). Мне импонирует её ирония, изображаемые ею типажи, замечательные диалоги, сюжет на «психологическом» уровне (столкновение не столько событий, сколько характеров) и то теплое чувство, которое неизменно остаётся после прочтения.

И любовь к книгам переносится и на их автора, потому я к Джейн тоже испытываю самые теплые чувства и с удовольствием читаю, когда мне попадается что-то о ней. Хотя большой полноценной биографии никогда не читала, как-то так сложилось.

Автор этой книги – Люси Уорсли – разделяет мою любовь к Джейн Остин. Здесь она делает попытку рассказать о писательнице через её быт: места, где она жила, вещи, которыми пользовалась, и, конечно, письма, которые она писала.

Люси Уорсли говорит нам, что Джейн в её книге – это Джейн, которую она себе представляет. Разумеется, она тоже может ошибаться, но она видит её такой.

Автор проводит нас по всей жизни писательницы, шаг за шагом, останавливаясь на всякой мелкой подробности и рассматривая ее буквально «под микроскопом» (иногда это доходило до перебора, как мне кажется). Она приводит множество деталей, строчек из писем, ссылается на других исследователей, упоминает факты, а затем интерпретирует все это, стараясь «собрать» образ Джейн.

С выводами можно согласиться или не согласиться, это уже личное дело читателя (меня некоторые из них приводили в легкое недоумение, т.к. я совершенно по-другому воспринимала только что прочитанный факт). Но то, что после этой книги он (читатель) будет лучше «знаком» с Джейн Остин – это точно.

Достоверных сведений о Джейн, точнее, о том, каким человеком она была, не так много, несмотря на то, что биографы уже давно прошерстили все, что только можно. Сложностей добавляет и то, что первыми биографами были сами Остины, которые стремились описать знаменитую тетушку максимально «гладко», показать, какой благовоспитанной, милой и т.д. она была (даже если это и не совсем соответствовало истине).

Много могут сказать личные письма Джейн, но ее старшая сестра Кассандра уничтожила большую их часть, когда стало ясно, что они могут быть опубликованы.

Я, в общем-то, могу ее понять, потому что, сколь бы ни было сильным желание что-то узнать о любимом авторе, должно же и у него оставаться «личное пространство», даже после смерти. Потому я, наверное, больше люблю автобиографии: там автор пишет о том, о чем хочет рассказать сам, о чем сам хочет оставить воспоминания, и тебе не приходится испытывать неловкое чувство, что ты лезешь туда, куда тебя не просили (с книгой Уорсли же я периодически чувствовала себя, как папарацци какой-то, без спросу вломившийся в частную жизнь). У автобиографий есть еще один несомненный плюс: они не закачиваются смертью того, о чьей жизни ты читаешь… Но, увы, Джейн прожила недостаточно долго, чтобы написать все, о чем хотела. И мемуаров нам не оставила тоже.

Погружаясь в повседневную жизнь Джейн, как-то особенно ощущаешь, что ее героини – плоть от плоти ее самой. Они живут плюс-минус в том же кругу, испытывают те же проблемы, говорят и думают о том же, о чем думали в семьях, подобных Остинам или их знакомым. Джейн никогда не писала о том, чего не знала или не видела сама. Не отправляла своих героинь за границу (сама она ни разу туда не выезжала), не обрушивала на них невероятные приключения и т.д. Она писала ровно о том, что видела вокруг себя и делала это талантливо и с неподражаемым чувством юмора. Такое умение дорогого стоит, а в то время и вовсе было новаторством в литературе.

Юмор, конечно же, был свойственен Джейн и в жизни. Нередко в письмах она и о себе и своих делах писала в иронической манере, так что не всегда можно понять, где она говорит серьезно, а где преувеличивает.

А кроме этого ей, вероятно, всегда очень не хватало того самого личного пространства. В детстве – одна из многих детей в семье пастора, который, к тому же, устроил в своем доме школу для мальчиков, так что народу вокруг всегда было полно. Потом жизнь в домах родственников, частые переезды, особенно после того, как ее отец на старости лет решил оставить свой дом старшему сыну, а самому вместе с женой и двумя незамужними дочерьми перебраться в съемное жилье. Честно, плохо понимаю это его решение: сын сыном, но неужели самому не хотелось провести остаток жизни нормально? Ведь им пришлось продать почти все свои вещи (например, коллекцию книг) и жить в гораздо худших условиях, чем раньше.

Да и после того, как семья обрела более или менее постоянное жилье, в одиночестве Джейн удавалось побыть крайне редко. Когда же она находила время писать? (Что интересно, почти никто и никогда не видел ее пишущей, за исключением писем). Очевидно, только урывками. Ее домашние вспоминают, что писала она на небольших листах бумаги, которые легко было спрятать в случае чего. Кроме того, сама она признавалась, что нарочно не смазывает скрипучую дверь – та ее союзник: предупреждает, когда кто-то идет.

Джейн, конечно, не скрывала своего литературного увлечения, напротив, в кругу семьи часто зачитывала вслух свои произведения (а опубликоваться ей старался помочь отец, правда, не преуспев в этом). Но одно дело зачитать что-то готовое, а другое – сам процесс. Это было личное, что легко можно понять.

Единственно возможным для нее вариантом обрести свой собственный дом – выйти замуж – Джейн не воспользовалась, хотя предложения были. Почему? Возможно, подобно Лиззи Беннет, не хотела связывать свою жизнь с тем, кого не любит и даже не уважает. Хотя для того времени это была (даже в книге) достаточно дерзкая позиция. Впрочем, как мне не раз приходило в голову (и Уорсли в своей книге пишет о том же), для нас, читателей, это только плюс. Талант угас и затерялся бы в череде родов и бытовых проблем, и вряд ли мы смогли прочитать хотя бы один из романов Джейн.

Биография получилась очень подробной (рекомендую читать только тем, кто очень любит Джейн Остин и кому интересны даже самые незначительные мелочи) и… правдоподобной, что ли. Я, пожалуй, верю в тот образ, который мне представила Люси Уорсли. Джейн получилась живым человеком, со своими недостатками. Она и дитя своего времени и своей среды, и в то же время – другая, особенная. Не вызывающая «безоговорочной» любви, но симпатию – однозначно.