4

Я понимаю, что рецензия должна быть объективной оценкой произведения, что она должна показывать, в общем-то, максимально объективную картину того, что потенциальный читатель может найти в произведении, но в данном случае я не совсем уверена, что у меня получится это сделать.

Сначала я прочла "Фрёкен Жюли", и меня сквикнуло. Не так, как в своё время с "Трамвая "Желание", но тем не менее пьеса не понравилась - в идейном содержании, а не художественно, как произведение оно прекрасно. Чем же идейно мне не понравилась пьеса? Ну, знаете, я ещё тогда ни черта не знала о биографии Стриндберга, но есть некоторые вещи, которые можно уловить и не зная о жизни автора - например, о его сложных отношениях с прекрасным полом... Так вот, та простая идея, которая муссируется всю пьесу - что "женщине никогда не стать схожей с мужчиной, какую бы роль она не пыталась сыграть, и вообще женщина - это что-то иррациональное, истеричное, и ни черта не понимающее, что она, собственно, хочет" - может это кому-то и близко, но точно не мне.

Потом я прочла "Отца", и возненавидела Стриндберга. Я как-то не готова ставить знак равенства между понятиями "женщина" и "дочь Сатаны", а именно это пьеса и предлагает сделать. И если "Фрёкен Жюли" ещё как-то можно воспринять в качестве истории о конкретных людях, то тут позиция автора очевидна. Такого матёрого шовинизма не показывал даже Теннесси Уильямс в некоторых своих произведениях, а он мог.

Но затем я прочла "Сонату призраков", и это, чёрт побери, одна из самых гениальных пьес всего мира, в равной степени сочетающая в себе отчаянный экспрессионизм, смертельно-больной символизм и тонкую психологию реалистической драмы. Этот стройный, причудливый, кошмарный рисунок всего мира на грани катастрофы, идеальное отображение того, как ведёт себя безумие, как оно себя проявляет, и как переход к нему чудовищно незаметен - и вот это страшно, вот это, а не обед призраков, окончательно превративших себя в ужасающую вечность - о, я не сомневаюсь в том, что тот момент, на котором закончилась пьеса, будет продолжаться вечно...

И вот как теперь быть с собственным отношением к драматургу? Право, не знаю.