5 "... О познавших цену жизни и тепла, хлеба и человеческой солидарности..."

С тех пор, как в младшей школе я услышала о дневнике Тани Савичевой, тема блокады Ленинграда стала моей литературной идей фикс. Стремление читать любые произведения на эту тематику было чем-то из рода литературного мазохизма. Каждый раз, принимаясь за такую книгу, я знала, что это будет невыносимо тяжело и тем не менее не читать не могла. И каждый раз я вспоминала высказывание из "Анны Карениной" Льва Толстого, когда он очень метко подметил, что все счастливые семьи похожи друг на друга и каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Эту цитату можно перефразировать и применимо ко всем книгам о тех страшных событиях в истории Ленинграда. Прочитав их столько, сколько прочитала я, можно было бы подумать, что очередная книга на эту тему вряд ли уже сможет меня чем-то шокировать или удивить, но это не так. Повторения неизбежны, но блокадное горе настолько глубокое и многогранное, настолько личное и разное у всех тех, кому довелось его пережить, что сколько бы книг об этом я не читала, я всегда испытываю такой же ужас и потрясение, как и в первый раз. Наверное, никогда не наступит тот день, когда бы, читая книгу о блокаде, я смогла бы прочесть ее без содрогания и слез. Каждая история - это новый предел горя. И новый предел человеческих возможностей. И невиданная вершина стойкости, мужества и храбрости...

При всем при этом я никогда не стремилась ознакомиться с "Блокадной книгой" Даниила Гранина и Алеся Адамовича, хоть и знала, что ее название давным-давно уже стало именем нарицательным для произведений на эту тему. Причиной тому был тот факт, что она написана в документальном жанре, а я все таки поклонник более художественного стиля изложения. Я предполагала, что меня ждет сухое и безэмоциональное перечисление фактов, как в учебнике истории, что от подобной литературной формы я очень быстро заскучаю и без того немалый объем книги превратиться для меня в нескончаемую пытку. Поначалу отчасти так оно и было. Дело в том, что "Блокадная книга" состоит их двух частей, которые очень между собой разнятся по восприятию на мой взгляд. Первая часть состоит из отрывочных воспоминаний тех или иных участников Блокады. Порой это всего одно-два предложения, передающие что-то из наиболее поразившего их, запавшего в память или сыгравшего важную роль в их судьбе. В этих воспоминаниях нет ничего общего, никого единого знаменателя, кроме времени и места, к которому они относятся. И пусть читать их было интересно, но отсутствие цельного сюжетного ядра как-то мешало мне воспринимать все описанное.

Совершенно другое впечатление у меня от второй части. В ее основу авторы положили дневники трех участников Блокады: сотрудника архива Князева, матери двоих детей Лидии Охапкиной и старшеклассника Юры Рябинкина. Каждый из них интересен и знаменателен по-своему. Князев поражает тем, как в условиях лютого голода и холода, тотального страха и неизвестности он остается до мозга костей питерским интеллигентом, не теряет лица и веры в лучшее и старается по мере своих скромных сил делать все от него зависящее и будь что будет. Лидия Охапкина - это мать, для которой единственной задачей было сохранить жизнь своим детям во что бы то ни стало, пусть даже ценой своей. Это пример самоотверженной любви и преданности, вступивших в борьбу с голодом. О Юре Рябинкине я, признаться честно, до "Блокадной книги" ничего не знала. Его дневник стал для меня ударом в солнечное сплетение, лишившим воздуха и от которого меня согнуло пополам... Невыносимо трудно было читать записи Юры, такие беззаботные и по-детски легкомысленные в начале Войны и понимать, обладая знанием живущего после него, что дни его детства, сытости и веселости сочтены. Жутко было наблюдать как он от обычного советского подростка превращается в того, кто за кусочек сухаря готов обманывать и обворовывать. И хуже всего то, что у Юры было слишком большая способность к самоанализу, чтобы и самому осознать весь тот моральный путь, который он проделал... Я до последнего не хотела верить в то, как завершилась жизнь этого мальчика. Мне хотелось верить, что его дневник не случайно оказался в Вологде, что самого Юру туда каким-то чудом удалось эвакуировать, что он просто обижен на маму и на сестру, которые уехали без него, и поэтому после окончания Войны не выходить на связь... Но документы неумолимы - в архиве Информационного центра ГУВД отыскался листок убытия от 2 марта 1942 года, где было указано, что Юра умер...

В книге было множество моментов, от которых у меня появлялись мурашки и где-то в районе затылка ощущался холодок. Как, например, когда Лидия Охапкина ранит себе палец и дает дочери сосать его вместо груди, в которой давным-давно уже нет молока... Или когда один из героев, неспособный уже двигаться, спасает книги, ползая на четвереньках. Или эпизод с плакатом: "Горячий привет ленинградцам-дистрофикам!"... Всего и не упомнишь, но спусковым крючком для меня стала запись Юры о том, что "умереть не трудно, умирать очень тяжело"... Когда к такому выводу приходит ребенок, еще толком не успевший пожить, это жутко. Меня аж дергало от злости, когда в книге речь шла о немецких военных стратегах, придумывающих как бы пожестче обойтись с Ленинградом и с ленинградцами, как вернее и быстрее довести многомиллионный город до полнейшего вымирания. Если ад существует, я надеюсь, что черты вдоволь наиграются там с этими нелюдями... На одном сайте комментарием к данной к книге была написана мысль о том, что, мол, блокадный Ленинград - это в первую очередь, не подвиг народа, а преступление советской власти против своего народа, с чем я категорически не согласна. Ленинград был таким же фронтом, как и многие другие театры военных действий, а все его жители - бойцами, проявившими недюжинный характер, силу воли, стойкость и мужество. И "Блокадная книга" - это ода всем тем, кому выпало несчастье встретить осень 1941 года и прожить до января 1943 года в городе, который немцы вознамерились стереть с лица земли...Как много оказывается может простой человек! И блокадные воспоминания как раз таки открывают нам запредельные и порой сверхъестественные силы отдельно взятой личности, о которых бы без блокады никто бы и не узнал... Авторы сетуют на то, что потомки стали мало интересоваться этой страницей в истории и не отдают должного пережившим те страшные события. Увы, но с того момента, как Даниил Гранин и Алесь Адамович это подметили в своей книге, прошло уже 40 лет, а ситуация все хуже и хуже...

"... Пройдет полгода, год, война кончится, настанет прежняя счастливая жизнь в нашем городе. Истлеют наши трупы, в пыль рассыплются кости, а Ленинград будет вечно стоять на берегах Невы гордый и недоступный врагу..."