5

Осталась незамеченной ещё одна важная книга – сборник текстов русских экспрессионистов.

Началось всё с Ипполита Соколова. Был такой «юноша бледный со взором горящим», который страстно желал прославиться. Сначала бегал за имажинистами. Хотел стать одним из них. Но, получив отказ, решил основать собственную школу поэзии – экспрессионизм[2].

Его брошюрки рубежа 1910-1920-х годов до сих пор можно встретить в букинистических магазинах. В очередном экземпляре «Бунта экспрессиониста» (1919) нам встретился такой автограф поэта: «Это – первый период русского экспрессионизма. Экспрессионизм – синтез трёх течений русского футуризма – “имажизма” Маяковского и Шершеневича, ритмизма С. Боброва и Б. Пастернака и обновления синтаксиса (с лета 1919 до лета 1920)». Подробно эта поэтика синтеза разбирается В.Н. Терёхиной в её монографии [3].

Мы же приведём одно небольшое доказательство – стихотворение из вышеобозначенной книги:

Мой мозг – публичный дом.
Моя фантазия – проститутка:
по вечерам шляется по Тверской,
задрав высоко юбку.

Мой череп – удобная комната.
Она здесь принимает гостей.
Кровать вот скомкана…
Душа моя – заспанная постель

От каждого нового мига,
словно от каждого нового гостя,
по сотне она берёт: ведь портниха –
наука – тоже с неё запросит.

Помимо самих экспрессионистов во главе с Ипполитом Соколовым были ещё экспрессионистские группы – фуисты, «Московский Парнас» и эмоционалисты во главе с Михаилом Кузминым. Все они тоже подробно представлены и частично разобраны.

Представлены в книге статьи о кино, музыке, литературе и изобразительном искусстве, а также переводы европейских экспрессионистов (Якоб ван Годдис, Георг Гейм, Эрнст Толлер и т.д.).

Обращают на себя внимание названия сборников, которые выбирали молодые поэты этого странного литературного течения: «А» (Борис Перелешин, Александр Ракитников, Ипполит Соколов), «Мозговой ражжиж» (Николай Лепок, Борис Перелешин), «Стеарин с проседью» (Борис Земенков), «Ведро огня» (Гурий Сидоров), «Родить мужчинам» (Борис Несмелов).

Приведём небольшой отрывок из последней книги:

Стремительней свинцового
ружейного плевка –
в лабораторию Кольцова
тысячелетняя тоска

Профессор, я хочу ребенка!
Профессор, помогите мне! –
по барабанной перепонке
в учёной тишине.

Солидность удивлённо встанет,
наморщась пробормочет: – Но!.. –
А я – как тонущий «Титаник»:
– Хочу родить, хочу давно! –

С накрененного аппарата
Полтонны ужаса метнуть –
такой испуганный вибратор
профессорская нудь.

Пустых протестов неизбежность:
Но вы – мужчина, как же так?
А я – отважно и мятежно:
– Тем пламенней мечта! –

Быть может, пышно, на коленях:
Профессор, гордостью Москвы
кумиром новых поколений
навеки сделаетесь вы! –
<…>
Монополисткам станет скверно,
сломают пальцы тонких рук.
А развлекать меня наверно
приедет выдумщик Бурлюк.

«Homo Legens»