1

Отрывок из воображаемого интервью с… писательницей, наверно:
– Какую идею вы пытались донести до читателя?
Энни Пру, судорожно листая «Корабельные новости», останавливается на 406 странице и победно зачитывает:
– Что-то вроде того.
– М-м… может, пару слов о сюжете, героях?..
Быстро отлистав назад:
– Тело словно бы состояло из фрагментов, как манекен для одежды.
– Э-э-э… что, простите?
– Ногти – как сувенирные ложки.

Перед вами клон издательских проектов «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе» или «Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков»: где у героев всё получается, потому что «главное начать» и прочая философия «НиСы», где плохишей видно сразу, как только они появляются в тексте, истинную пару ГГ видно сразу, как только он/она появляются в тексте, где фактология, психологическая достоверность, интрига, сюжет зарезаны недрогнувшей рукой, а мясо скормлено современным пропагандистским трендам, без которых фиг тебе, а не тиражи с гонорарами. В данном случае всё усугубляется ещё двумя нездоровыми пристрастиями ладно-пусть-будет-автора, о чём в конце.

Что сказать? Это настолько плохо по всем возможным фронтам, что я даже не знаю, с чего начать.
Энни Пру побывала на Ньюфаундленде, пообщалась с местными и написала про всё это книгу. Суровая северная природа, суровые мужики, треска, селёдка, траулеры, танкеры, тюлени (нет-нет, пожалуйста, только не списки!). Нда, всё это будет, но показано так, словно происходящее снималось на плохонькую камеру мобильного телефона в зюзю пьяным оператором. Такое чувство, что у Куойла (ГГ) напрочь отсутствует периферийное зрение, а глаза не могут больше секунды смотреть на один предмет. «Камера» может снимать лицо собеседника, потом внезапно показать его обувь, палец ГГ, коврик у входной двери, вилку, пейзаж за окном, книжку, коврижку, кочерыжку. Многие описания способны вызвать приступ морской болезни. Книге очень нужна предупреждающая надпись «Может быть опасно для эпилептиков».
Так что, какие на Ньюфаундленде дома, посёлки, леса, из такой «расчленёнки» понять весьма проблематично. Более или менее внятно изображено только море.
Вот ГГ приезжает в брошенное давным-давно семейное гнездо Куойлов (первая важная локация) с детьми и тётушкой, и всё, что нам скажут – дом без фундамента(?!) стоит у самой воды и привязан к скалам железными тросами, он зелёного цвета, там есть чердак. Сколько комнат? Одно- или двухэтажный? Печь одна или несколько? Из железа или каменная? Есть крыльцо или нет? Какой формы крыша? И самое главное – сколько дров изводили, чтобы отопить здание, которое стоит просто на скале, и как часто там приходилось менять гниющие полы? Ни на один из этих вопросов автор толком не ответит. Прочие важные для сюжета локации не менее туманны: размер? характерные особенности? знаковые точки? населённость? Так что события могли в принципе происходить и в Норвегии, например. Сейчас модно помещать героев на экзотичные окраины мира (в основном северные): Исландия, Ирландия, остров Гернси, Норвегия, Ньюфаундленд.
Итак, локация в книге – неважный, заменяемый элемент. Что же важно? Во-первых, демонстрация всех современных пропагандистских трендов. Человек не поленился и запихал в книгу весь список (а-а-а! списки!): Гринпис, межрасовые браки, хаски – ми-ми-ми, религия – фу, глобализация – зло, индустриализация – зло, вернёмся к заветам предков, надо жить исконно-посконно, синдром Дауна – ми-ми-ми (ставила на аутизм – не угадала), лесбиянки, детские психологические травмы, особенные дети, видящие в консервированных персиках попы фей (это не шутка!).
Вторая опора романа – рассказ про мужика с психологической-кто-бы-сомневался травмой (она заменяет ему характер), у которого сперва ничего не получалось, он уехал на землю предков, там раскрепостился, и всё сразу начало получаться с первой попытки. На первой работе он двух слов связать не мог и писал с такими огрехами, что потешался весь редакторский отдел (Куойл работал внештатным корреспондентом в маленькой газетёнке), а после переезда он вдруг с первого раза выдаёт связный текст с метафорами и длинными сложными предложениями без единой ошибки. Книга даёт понять, что неумение происходит исключительно от страха неудачи. Только-то? И чего люди годами учатся методом проб и ошибок? Наверно, неудач боятся, вот сразу и не получается ничего.
Ладно уж назойливость пропаганды (привыкли уже), ладно уж чудеса с мгновенным избавлением от неудач и фобий (пропагандистская литература, как реклама, обязана гарантировать клиенту немедленный результат), но как можно настолько не разбираться в окружающем мире, даже в самых простых вещах! Такое ощущение, что книгу о суровом Ньюфаундленде писала девочка с какой-нибудь американской Рублёвки, которая жизнь видела только из окна папиного «мерса», а о буднях обычных людей судит исключительно по девчачьим сериалам. Пара примеров для пояснения.
У Куойла есть друг – редактор в той же занюханной, дышащей на ладан газетёнке. Он весь такой современно-раскрепощённо-позитивно-толерантный. Его жена-негритянка Меркалия хочет бросить работу в той же редакции и устроиться дальнобойщицей, чтобы посмотреть новые места, поднабраться новых впечатлений (вопрос о зарплате ни разу не стоит!). Муж тоже хочет бросить работу, чтобы готовить ей завтраки-обеды в дорогу. Через какое-то время они связываются с Куойлом, и Партридж сообщает ему, как они жили-поживали с женой всё это время:

Мотания взад-вперёд по побережью, мебель для нового дома. Меркалия подарила ему на день рождения видеокамеру. Они соорудили бассейн и нечто, называющееся «Газовый гриль “Мечта повара”», – оно обошлось им в две тысячи. Он серьёзно увлёкся дегустацией, завёл винный погреб. Познакомился на какой-то вечеринке со Спайком Ли. Меркалия учится летать. Он купил ей кожаную лётную куртку и белый шёлковый шарф. Ради шутки. Нашёл мастера, чтобы построить на заднем дворе ещё одну глиняную печь. С коптильней мяса и лосося из реки Колумбия. В кухне установили трёхтемпературный водный бар. Завели встроенную аудио- и видеосистему, которая позволяет проигрывать лазерные аудио- и видеодиски одновременно в разных комнатах с разной громкостью.

Неплохо так дальнобойщики живут!
Так же история с тёткой Куойла, которая со своей «женой» (или «мужем») проживала на собственной яхте, странствовала из порта в порт, чтобы каждый месяц смотреть на новые корабли, и запросто махнула в другой город на восемь месяцев, чтобы обучаться искусству драпировки. На какие шиши девушки гуляли – огромная загадка.
Человек, написавший это, мало того, что не знает, как живут обычные работяги, так он ещё не в курсе, как они разговаривают. Речевой характеристики не будет вообще никакой. Все выражаются так, словно заканчивали университет, а потом подрабатывали новостными ведущими, так что профдеформация осталась на всю жизнь.
Самый смак ждёт читателя в финале «Новостей»! Если вы стоите – сядьте.
Один из NPC тонет в море (верёвка ногу захлестнула, грузом утянуло за борт). К ночи его находят, вытаскивают. Сутки семья обряжает тело для похорон, жарит-парит снедь для поминок. При последнем прощании, перед тем как гроб закрывать, покойник неожиданно оживает, выплёвывает из лёгких морскую воду, его увозят в больницу, потому что он сильно простудился – хеппи-энд.
Человек больше суток не дышал, и с ним всё норм?!! Ведь кора головного мозга безвозвратно погибает после минуты кислородного голодания. На Ньюфаундленде хоронят без свидетельства о смерти и вскрытия? Ну и бред!
Хотите послушать про то, как экономику Канады поднимали с помощью рабского труда детей-сирот трёх-четырёх лет (это ж такие работники, которые враз окупаются!), импортируемых с этой целью из Англии? Здесь это тоже есть. Какое же женское слёзовыжимательное чтиво и без слезинки ребёнка! Классика-с.
Девочка, писавшая роман, явно не любит не то что жесткач – самый обычный реализм. Она за добро и справедливость во имя Луны. Вся книга – розово-сопливо-карамельна. Здесь даже треш карамельный и приторный. Хотите пример? Навалом! Вот Куойла по телефону извещают о том, что его жена Петал со своим любовником погибла в страшной автоаварии:

Ему сообщили, что «Гео» сорвался с дороги на вираже, скатился по насыпи, усеянной местными дикими цветами, и загорелся. Дым валил из груди торговца недвижимостью, у Петал сгорели все волосы и была сломана шея.

Прям представляю, как полицейский, помавая рукой, вдохновенно зачитывал в трубку про дикие местные цветы и Smoke on the Water… то есть из груди любовника Петал (он робот?). Ну какой треш без розочки или бантика, аккуратно прикреплённого сбоку!
Люди, которых неприятно впечатлила чернуха в этом недоразумении, выдаваемом за роман! Инцесты, некрофилия, педофилия и пр. схоже в данном случае с интересом детей определённого возраста к теме «многочленов». Вы же не считаете их на этом основании гуру секса, не так ли? Чернуха здесь ровно того же пошиба – детского.
Персонажи – ходячие амплуа, а не характеры. И все ми-ми-мишные, конечно. Если положительные, то уж совсем положительные. Если отрицательные, то прям клейма ставить некуда. Положительные, разумеется, любят родину и то, чем занимаются. А занимаются они тем, что ловят рыбу. Слово простому ньюфаундленскому парню:

Отличное занятие. Есть в нём что-то такое, чего не опишешь, каждый раз, когда выбираешь сеть, чувствуешь себя так, как будто разворачиваешь подарок. Никогда не знаешь, что окажется внутри, – богачом станешь или нищим, бычка вытянешь или акулу.

Чтоб было понятно, почему это очень потешно, сравнение: рыба на Ньюфаундленде столь же обычна, как в средней полосе России картошка. Представьте обычного деревенского мужичка, который, с наслаждением почёсывая грудь, говорит в подобных выражениях о копке картохи: «Отличное занятие. Есть в нём что-то такое, чего не опишешь, каждый раз, когда нажимаешь ногой на лопату, чувствуешь себя так, как будто разворачиваешь подарок. Никогда не знаешь, что окажется в земле – красная или белая, крупная или мелкая». Даже по большой пьяни такого никто не брякнет!
Из всего набора портретных характеристик девушка особенно налегает почему-то на обувь и вообще на всё, что касается ног. Этот фетиш оставим на её совести.

Романный корабль загружен сверх всяких норм различным мусором (как ему вообще удалось получить разрешение покинуть порт?): ненужные персонажи, которые просто случились и всё (их тут столько, что целый материк заселить можно), ненужные вставные истории (несмешные, неинтересные и вообще сплошные не), ненужные эпизоды, ненужные детали и подробности, недоведённые даже до завязки конфликты (ведь здесь про победу позитива в начале первого раунда!), выписки из Википедии, которые даже не адаптированы под художественный текст, инструкции, списки, инструкции, списки, списки, списки. Девушка категорически не умеет в сюжетостроение. Просто соединить события в цепочку не значит создать сюжет. Заставить персонажей чесать языком не значит раскрыть их.
Некоторые сюжетные ходы существуют вопреки всякой логике, кроме одной – надо же как-то двигать действие дальше. Жена Куойла, Петал, ненавидела мужа, ненавидела своих детей, любила дорогие шмотки, яркую помаду и тр…ся. Чтобы получить деньги на безбедное житьё с очередным любовником, она продаёт маленьких дочерей педофилу, который хотел снимать с ними порно. Но при этом, как выясняется после её смерти, она застраховала свою жизнь, чтобы в случае её гибели муж и дети получили неплохие суммы. Думаете, почему первые поступки никак не вяжутся с последним? Всё просто: нужно же было где-то безработному Куойлу взять деньги на переезд и обустройство в основной локации. Все прочие сюжетные сцепки сделаны ровно по тому же принципу.
Девушка не понимает, что события, поставленные рядом, будут «резонировать». Из-за того, что сюжет слеплен как попало, получались иногда откровенно смешные вещи. Вот в порт заходит яхта, когда-то сделанная специально для Гитлера. Куойл едет, чтобы написать о ней статью. По дороге он видит женщину, которая, к гадалке не ходи, станет для него в финале идеальной женой (любящей, понимающей, заботливой и не ходящей налево). Мужик, тебе бы задуматься! Эта встреча и яхта Гитлера… Реальность явно посылает тебе какие-то знаки. На яхте, кстати, обнаруживается, что её хозяева, богатая супружеская пара, в ссоре. Потом труп мужа по частям будут вылавливать у местного побережья, жена в итоге признается в убийстве. Знаки… они повсюду!
Чего девушка страстно обожает, так это списки и инструкции (я ж обещала рассказать о нездоровых пристрастиях). Списки всего, что попадается на глаза: еды, кораблей, скал, рекламных объявлений, мусора, кружевных салфеток, бирюлек на одежде, статей, написанных ГГ, живности, водящейся в прибрежных водах, покупок в магазине, ветров. Больше списков богу списков! Когда надо смонтировать нечто посложнее, чем простое перечисление однородных членов, получается обычно это:

Куойл нигде не видел Уэйви и Херри. Запах женской пудры. Она сказала, что они будут здесь. Он продолжал высматривать их.

Всего делов-то – пудра заговорила.
А вот предложение максимально простое (казалось бы, что может пойти не так?):

Север начал склоняться к солнцу.

Нет, это не про изменение наклона земной оси и трындец всему живому. Это сообщается о приходе весны.

Почти каждая глава «Корабельных новостей» имеет эпиграф – описание узлов из «Книги узлов Эшли». Корабельная тематика, тра-ла-ла… Но есть в романе вещь, которая сожрала все эти узлы не поперхнувшись. Это описание еды и её производные – многочисленные «продуктово-ресторанные метафоры»: пятна от фар, как сырые яйца в масле; дьявол наполнял его раздражительностью, как вафельный рожок мороженым (кстати, я надеюсь, вы поели); лицо казалось сделанным из мясных обрезков; белый соус тумана; чулки цвета поджаренного хлеба; молочные озерца, переливающиеся сливками; лицо как тарелка варёных макарон; ногти как совочки для сахара; лицо как шестнадцатифунтовый окорок (кто на диете, я думаю, вам лучше дальше не читать); лицо, похожее на пирог; боль, как кусок мяса, зажаренный на гриле; облака, похожие на кусочки лососёвого филе; облака как цветная капуста; блиноподобное лицо; блинообразные льдины; лёд, похожий на осколки битой ресторанной посуды; пятна на щеках размером с подложку под бокал и пр. и пр.
Еда здесь везде! Ею, как суровой ниткой, прострочен весь текст. Как сразу виден кругозор писавшего! Книгу впору переименовывать в «Кулинарные новости». На очереди главное горячее блюдо – описания секса.

Как горячий рот согревает ложку, так Петал разогрела Куойла.

Вторая сцена ниочёмная: он в неё вошёл (ноги-то хоть вытер?) и вышел. Зато героиня сразу после соития рассказала Куойлу во всех подробностях, как умер её муж (судя по её поведению, она всегда так делает).
А вот третья сцена секса:

Поцелуи той ночью были воистину ньюфаундлендскими – они пахли пирогом с тюленьими плавниками.
И три, и четыре дня спустя он всё ещё вспоминал о пироге с тюленьими плавниками.

Вот такая здешняя… мн-мн… романтика. Казалось бы, сложно испортить классику порно «ты мой сладкий пирожочек!». У девушки это блестяще получилось.
В конце Куойла накрывает озарение: Петал был плохой женой не потому, что продала их детей педофилу (про это вообще не вспоминается), а потому что никогда не готовила! А новая любовь умеет и любит готовить.
Если герои что-то едят (а едят они постоянно), нам подробно расскажут, что конкретно во что обмакивалось, была ли добавка и какой десерт.
Трагическая сцена, в которой Джек Баггит тонет, напрочь ухлопана следующим пассажем:

Вода хлынула в лёгкие. Его свело судорогой. Он обмочился, обгадился и извергнул рвоту. И когда сознание уже угасло, вдруг живо представил себе, что находится в гигантской банке с солёными огурцами, и стал ждать, когда кто-нибудь вытащит его из неё, как огурец.

Это ж какие огурцовые мозги надо иметь, чтобы подумать, что эта кулинарная шиза будет в этой сцене здорово смотреться!

Беда, коль пироги начнёт печи сапожник, а сапоги тачать пирожник. Очевидно, что человек не своим делом занят: девушке бы борщи варить…