5

Словно дивная магнолия распускается перед нами полотно романа, очаровывая, маня дурманящими запахами. Полотно стелется, обволакивает, таит в себе загадки, блестящее остроумие автора, словесные игры, обворожительную прелесть слога. Фирменный стиль Жозе достигает в книге своего апогея, нераздробленные на абзацы «главы» заставляют вчитываться, вдумываться в каждое слово. К тому же — переведено произведение просто блестяще! Неповторимая, надолго запоминающаяся книга настолько многопланова, что перечислять все её достоинства смысла не имеет совершенно. Довольно указать на то, что «исторические экскурсы» Жозе стали много тоньше, беззлобный юмор его стал так по-детски мягок,

Окошечки задернуты занавесками в кружевах — то бесхитростных, как оборка на простыне, то в виде пышных цветов, сплетенных между двумя рыданиями, то тяжеловесного кроше, то ажур, то ришелье, видите, сколько французских слов, и один Бог знает, как их произносить.

Да, он пришёл к себе, а верней — пришёл в себя, да не пришёл, а стремительно влетел, можно даже сказать — вломился.

что шокируют даже такие горько-ироничные переходы:

Сколь обильна земля наша бедностью, Бог даст, вовек не иссякнет в ней милосердие для того, чтобы не оскудела она нищетой.

Тем роман и прекрасен: сопереживание событиям (действительно происходившим), сопереживание героям чувствующим, мыслящим так, как у Жозе, — всё это, наверное, и делает нас людьми, а не, выражаясь словами автора, — «животными неразумными». К слову сказать — фон романа великолепен. Казалось бы, зачем нужны книге выдержки из речей, к примеру, Черчилля? — но вкупе, поверьте мне, исторические события, бегущие вслед за рефлексией героев, карнавалами смерти, «рванью и голью», размышлениями и отступлениями — смотрятся поистине восхитительно, а роман моментально становится любимым.
Браво, Жозе! Заслуженная пятёрка!