5 «Так спи, бедняк, вкушая сон желанный. Бежит покой от головы венчанной…»

Учитывая, что вторая часть «Генриха IV» охватывает гораздо больший временной промежуток, чем первая, получилась она действительно более… скажем так, разделённой на отдельные эпизоды. Генрих Болингброк уже серьёзно болен и мучается бессонницей; Хэл и Фальстаф за время пьесы почти не встречаются, Хэл всё больше задумывается о том, что вскоре ему предстоит принять корону, а Фальстаф – что ж, Фальстаф остаётся прежним. Кстати, трогательной получилась сцена Фальстафа с Долли Тиршит. И примечательным – момент, когда Хэл почти ловит на слове (и вынуждает юлить и оправдываться) Пойнса, который перед этим (вроде как) хвастался, что принц собирается жениться на его сестре. И великолепной – перебранка Фальстафа с судьёй в начале пьесы.
И заканчивается всё полной накала сценой, когда Хэл думает, что его отец уже мёртв, забирает корону, пришедший в себя Болингброк сперва обвиняет его в стремлении к власти и во всех смертных грехах, а затем окончательно примиряется с сыном, благословляет его и умирает (за кадром), – ну, и «преображением» молодого короля Генриха V и сценой, полной едва ли не большего накала, когда он прогоняет от себя Фальстафа. И – чёрт, да, мне упорно хочется их помирить. Несмотря ни на что (и даже на объективность, к чёрту объективность). Не давать Фальстафу, конечно, той власти при молодом короле, на которую он рассчитывал (и обретения им которой боялись все придворные), но помирить. К чёрту, я пристрастен. И тоже вхожу в число тех, кому эта сцена разбила сердце так же, как Фальстафу.
Если сравнивать две части пьесы – первая мне по сердцу больше. Хотя, безусловно, сама по себе и вторая не хуже.