2

Плохой симптом, когда первое впечатление от книги оказывается не просто обманчивым, а полностью противоположным впечатлению финальному. В случае с "Мандолиной капитана Корелли" мне сложно было поверить, что я начинала и закончила читать одну и ту же книгу. Красивая, пусть и несколько претенциозная, мозаика первых глав - история доктора Янниса и других обитателей деревушки на Кефалонии, записки итальянского солдата Карло Пьеро Гуэрсио и "труды и дни" премьер-министра Метаксаса накануне Второй мировой войны - создавала иллюзию смысловой наполненности и обещала интересное развитие намеченных сюжетных линий. Ожидания не оправдались абсолютно.

Уже к 17-той главе вместе с началом военных действий роман как литературное произведение начал разваливаться, я бы сказала он просто сгнил. В это трудно было поверить, ведь всё начиналось весьма неплохо. Но откуда-то вдруг возникли нелепые фантазии про двадцатиградусный мороз в Греции и, как следствие, совершенно неправдоподобное изложение "Греческой операции". К ним добавилось противное смакование физиологических подробностей: автор не брезговал ни изображением отхожих мест и происходящих в них процессов, ни описаниями разного рода патологий (без какой-либо очевидной художественной цели). Позже к безвкусице и непристойностям присоединилась отвратительная пропаганда про "плохих коммунистов" и "хороших фашистов" (понимаю, что у автора тут что-то личное и на объективное изложение истории он не претендует, но я читать эти главы не стала, ибо противно). Изменился и стиль письма - опошлился. Роман окончательно превратился в сентиментальную любовную мелодраму с элементами трагедии, позже смягченными до уровня драмы. В качестве иллюстрации приведу характерный фрагмент "процесса" зарождения вечной любви между положительно прекрасным капитаном Антонио Корелли и утонченно-возвышенной Пелагией (фрагмент написан с присущим автору книги "юмором"):

Он подошел сзади, обошел её и бросился перед ней на колени.
- О, нет! - закричал он. - Всё, что угодно, только не это! - Он бил земные поклоны и жалобно ныл. - Будьте милосердны! Пристрелите, высеките меня, но не говорите, что не будете больше разговаривать со мной! - Он обхватил ее колени и сделал вид, что рыдает.
- Весь поселок смотрит, - возмутилась она, - перестаньте сейчас же! Странный вы какой-то, отстаньте!
- Сердце мое разбито! - возопил он, схватил ее руку и стал покрывать поцелуями.
- Дурак ненормальный!
- Муки терзают меня, я весь горю, расколот на куски, глаза мои извергают слезы! - Он откинулся назад и, надеясь произвести на нее впечатление, картинно изобразил руками бурный водопад невидимых слез. - Не смейтесь надо мной! - продолжал он, избрав новую линию. - О, свет очей моих, не глумитесь над бедным Антонио в его несчастьи!

И дальше всё в том же духе. Ближе к финалу любовный пафос вкупе с дурновкусием начали зашкаливать. Я дочитала до конца с единственной целью - хотелось понять, зачем автор растянул время действия своего романа на целых 50 лет. И объяснения у меня нет, разве что он хотел поставить эффектную точку не только в любовном сюжете, но и в антикоммунистическом (тут, конечно, нужно было дождаться 1993 года, в 41-ом, когда история начиналась, всё было не так очевидно, несмотря на пропагандистские старания писателя). Так в романе появился Алекси - адвокат-радикал, который в молодости "мог доказать не только то, что когда богач уклоняется от налогов, это является преступлением против общества, но и то, что когда так делает человек бедный, это - обоснованный, похвальный и значительный поступок", а в зрелом возрасте "стал лощенным буржуа", владельцем сети магазинов, отелей и ресторанов. Прекрасная иллюстрация авторских взглядов на то, что такое хорошо, а что такое плохо (если вдруг кого-то из читателей не убедила судьба коммуниста Мандраса). Словом, всё хорошо, что хорошо кончается. Но читать это невозможно.