3 В целом достаточно познавательно, но местами предвзято

Начну с того, что аннотация к книге вроде как намекает на некие сенсационные разоблачения (дескать, вы, читая Шекспира, думали, что означенные короли были вот такими? А сейчас вы узнаете, какими они были на самом деле!), но в итоге по книге получается, что (по мнению её автора) Шекспир был в основном в описании характеров королей (даже злосчастного Ричарда Третьего, к которому я ещё вернусь) вполне точен, а неточен больше в некоторых хронологических моментах и тому подобном. Так что нет, сенсационного разоблачения образов королей, созданных великим драматургом, здесь не имеется.
Дальше напишу сперва о хорошем. Да, в целом книга читается достаточно легко и интересно, и для того, чтобы узнать о неточностях в «Исторических хрониках» Шекспира, действительно достаточно полезна. Правда, временами повествование всё-таки превращалось в нагромождение дат и названий местностей в худших традициях учебников истории, а когда дело доходило до разбора собственно пьес, то иногда мне хотелось сказать «да не надо мне этот момент из пьесы так подробно расписывать, я и без того помню», а иногда, наоборот, автор писал, что этот момент разбирать не будет, так как он к историческим фактам отношения не имеет, а я до этого момента у Шекспира или ещё не дочитал, или уже успел его забыть, и у меня в голове получались белые пятна.
Ещё из хорошего – однозначное уважение автора книги к гению Шекспира, вне зависимости от исторической точности тех или иных моментов в его пьесах.
Ещё – разбор малоизвестной (и доселе абсолютно неизвестной лично мне) пьесы об Эдуарде Третьем, которую, как я понял, теперь тоже склонны приписывать авторству Шекспира.
А теперь о плохом.
Из плохого – да, как и каждый из попадавшихся мне авторов биографических книг, Джон Норвич также не остался беспристрастным, и временами его пристрастность проскальзывает очень сильно, а временами и противоречит логике (при всём при том, что исторических источников он уж точно читал больше, чем, допустим, я). И сюда же: кое-где он пишет о непотверждённых слухах как о непреложных фактах, а кое-где, напротив, означенные слухи однозначно опровергает (хотя они так и остались неопровергнутыми), просто потому что ему так хочется.
Довольно пикантный пример. Автор пишет, что ходили слухи о гомосексуальности короля Ричарда Второго, но это вряд ли, никем не подтверждено, что он со своими фаворитами это самое. Хорошо, не подтверждено. Но, упоминая о короле Эдуарде Втором, автор прямо называет Пирса Гавестона его любовником, хотя там точно так же «ходили слухи», и тоже некоторые историки утверждают, что «не подтверждено», а другие, напротив, уверены, что точно-точно. Я вот склоняюсь к тому, что в обоих случаях дым был не без огня, но я, естественно, обоим королям свечку не держал (а если в прошлых жизнях держал, то в нынешней об этом не помню, хе-хе), и я вообще не историк, но уж если ты пишешь вроде как исторически-биографический очерк, то либо в обоих случаях пиши про «возможно» и «ходили слухи», либо в обоих случаях это самое. Ну да, Ричард, в отличие от Эдуарда, свою королеву (первую, вторая-то в любом случае слишком юна была) до ручки не доводил, но Эдуард своей зато детей наделал, и его фавориты своим жёнам детей делали, а у Ричарда с его Анной Чешской детей не было, и у его кузена и фаворита Омерля тоже с его женой детей не было… так что выходит? Да баш на баш выходит. И ничего уже не докажешь. Просто данный конкретный автор решил, что Эдуард – да, а Ричард – нет, а значит, так и в книге будет.
Сюда же к пикантному примеру. Автор делает вид, что совершенно не понимает, о чём идёт речь в монологе Болингброка, когда он перед тем, как казнить наместников Ричарда, ставит в вину им то, что они его (Ричарда) развратили и от ложа королевы отвадили. Дескать, вообще непонятно, что это и к чему! Ага, пятилетнему ребёнку непонятно разве что. Ну да, Шекспир, получается, в своей пьесе слухи о гомосексуальности (или – пускай бисексуальности, королеву-то свою он тоже явно любит) Ричарда признаёт, просто отождествляет его наместников с его же фаворитами, хотя, судя по всему, люди это были разные. Ну, и да, безусловно, юной королеве Изабелле, второй жене Ричарда, на самом деле на тот момент было всего десять лет, и это была официальная причина, по которой он с ней ложе ещё не делил, и уж точно ей, маленькой девочке (хоть и успевшей уже к Ричарду привязаться), было всё равно, делит ли он ложе с фаворитами (ну не вывешивал же он их гербы вместо её, как вышеупомянутый Эдуард на свадьбе герб Гавестона вывесил, свою Изабеллу опозорив), но поскольку у Шекспира она – взрослая женщина, то всё в монологе Болингброка логично. Хотя, опять-таки, сама королева у Шекспира к наместникам-фаворитам Ричарда, судя по всему, хорошо относится. Видать, всё у них по всеобщему и взаимному согласию было (хе-хе).
Но, в общем-то, как раз о Ричарде Втором автор написал в основном беспристрастно: обратил внимание и на его ошибки, и на заслуги (в плане продвижения культуры, строительстве Вестминстерского дворца и тому подобном). Зато явно не любит его кузена Омерля (Альбемарля) и прямо называет «скользким» за то, что тот менял сторону; и опять же прямо пишет, что его совет Ричарду разделить армию был предательским, хотя это снова-таки не доказано, и, может быть, совет был просто глупым и недальновидным (а что, не могло быть так?). И если так уж явно Омерль-Альбемарль сразу решил перейти от Ричарда к Болингброку, то зачем тогда потом дважды против означенного Болингброка в заговоры влезал (и про второй заговор автор книги даже упоминать не стал)? В общем, снова-таки мало что можно доказать с уверенностью, и «кто останется бел там, где праведных нет», и, пожалуй, сложнее найти тех, кто в те смутные времена сторону не менял (хоть раз).
Про Генриха Четвёртого автор тоже пишет вполне неплохо – хотя на утверждение, что ему, дескать, не дал стать великим королём «слишком несговорчивый парламент», мне захотелось съязвить, что кто из королей (и королев) хотел стать великим – те становились, что бы ни творили их парламенты, лорды, родичи и иже с ними. А то, понимаешь ли, мог стать великим (точно? А вдруг не мог?), да парламент помешал.
Генрих Пятый. Автор подтверждает про его кутежи в молодости, дальше тоже пишет про него вполне неплохо – но слишком старательно осуждает его жестокость во время проведения военных действий (на мой взгляд, к слову, вполне логичную для того века). Велел во время битвы при Азенкуре убить французских пленников? А вдруг правда боялся, что они на обессиленную английскую армию с тыла нападут? А вдруг правда французы сделали что-то такое, что его разозлило? И потом – надо же сказать, что под конец жизни «к королю прилепилась какая-то непонятная хворь» и даже не упомянуть, что предположительно это была дизентерия! Получился опять какой-то пикантный намёк. Воевал король во Франции, и прилепилась там к нему… видать, французская болезнь. И снова-таки про суровость к врагам – вот, женился, но женитьба его сердце не смягчила… А какое вообще отношение женитьба имеет к суровости (или милосердию) к врагам? Не с супругой же он был суров. Вроде бы. По крайней мере, таких сведений мне (пока что) нигде не попадалось. И приехала она к нему во Францию проститься, когда он умирал, и, вроде, вполне удачный брак был – хоть, может, и не такой романтичный, как у Шекспира.
О Шекспире. Автору книги не нравятся фривольные намёки в сцене сватовства Генриха к Екатерине – а я в данном случае не буду ханжой и скажу, что они там вполне уместны и разряжают суровую, пафосную и местами трагическую атмосферу большей части пьесы.
Из трёх пьес о Генрихе Шестом я пока что успел прочитать только первые две, но снова-таки – в целом Норвич пишет о них хорошо, подтверждает, что да, это более ранние пьесы Шекспира и в них он более вольно обходится с историческими фактами… но, опять же, пишет о «несуразности» (или вроде того) некоторых сцен с Жанной д’Арк, хотя всё там, прошу прощения, суразно. Ну да, в те времена, когда писал свои пьесы Шекспир, описывать Жанну в Англии героиней и великомученицей уж точно было нельзя – поэтому сделал он её и ведьмой, заключившей союз со злыми духами, и отрёкшейся от родного отца в попытке приписать себе знатность, и, судя по всему, шлюхой французской знати. Да, это не та Жанна, которую сейчас все любят и к которой привыкли. Но в качестве, скажем так, разнообразия и не приевшегося взгляда она мне у Шекспира даже понравилась – и, кстати, в разговорах о войне была в высшей степени разумна и рассудительна. И намёки на отношения между ней и дофином мне поначалу нравились.
Ну, и чей образ, казалось бы, логичнее всего было бы развенчать в шекспировской интерпретации, но кто снова огрёб по самое некуда?
Разумеется, Ричард Третий!
«Разве мог Томас Мор очернить Ричарда Третьего в угоду своему властелину Генриху Тюдору? Конечно же, нет!»
Барабанная дробь.
«Разве мог историк… в угоду королю, своему властелину…»
Спасибо, дальше можно мне ничего не доказывать, после этой фразы буду верить только ричардианцам.
Шучу. На самом деле, я Ричарда Третьего не идеализирую и, к слову, в то, что он мог отдать приказ об убийстве своих племянников, вполне верю. Снова-таки: «Кто останется бел там, где праведных нет».
Но пойдём дальше.
Автор книги оправдывает Ричарда только в том, что тот едва ли оговаривал своего брата Джорджа перед братом-королём Эдуардом и вряд ли травил жену – но и только. Во всём остальном то, какими словами он пишет о Ричарде, напоминает мне…
Маленькая интерлюдия. Во время моей учёбы в университете один студент подготовился к паре по истории Украины по какой-то древней и замшелой книжке, в которой гетьман Мазепа назывался не иначе как «иуда Мазепа». Студент всё это старательно законспектировал и давай рассказывать на паре: иуда Мазепа, иуда Мазепа… Все прочие студенты во главе с преподавательницей, естественно, восхохотамши под лавкою. Так вот, читая у Норвича о Ричарде Третьем, я всё время вспоминал «иуду Мазепу». И пишу я всё это к тому, что в конце ХХ века писать подобным слогом исторические биографии – вообще-то, как бы и не позорно. С вышеупомянутого студента, естественно, спрос не велик, но у меня сейчас претензии не к студенту, а к Норвичу.
«Может, уродство Ричарда было и не так велико, но все современники отмечали необычайно маленький рост принца…»
Да, когда Норвич писал своих «Шекспировских королей», скелет Ричарда Третьего ещё не выкопали – но сейчас вроде как пришли к выводу, что ростом он был 173 см, хотя из-за сколиоза мог казаться и ниже. В любом случае, 173 см плюс (или минус) сколиоз – это уж никак не «необычайно маленький рост». Может, конечно, его братья были намного выше (про высокий рост Эдуарда пишет тот же Норвич), и на их фоне Ричард опять же казался невысоким, но всё равно – вполне нормальный рост (да, и для мужчины тоже), уж точно не карлик.
«Был угрюмым, но мог быть и обаятельным…»
Это уже прямо как в гороскопах: «Водолеи – упоротые экстраверты, но встречаются и необычайно замкнутые». Выходит, когда хотел, бывал и улыбчивым, и обаятельным, а якобы «угрюмость» – что ему, постоянно ржать было, что ли? Как в анекдоте про девочку, которой на голову упал кирпич, – ходить в каске (в шлеме?) и улыбаться?
И снова попробуем сравнить двух королей – пусть и не сильно схожих, но в обоих случаях, как говорится, «пришедших к власти не вполне законным путём»: Ричарда Третьего и Генриха Четвёртого. Про Генриха Норвич пишет, что того до конца жизни снедала вина за свержение и гибель его кузена Ричарда Второго, всё-таки он был человеком глубоко верующим… и так далее. Поверим? Поверим, почему бы и нет. Всё-таки когда-то и вместе детьми росли, и Ричард с Генрихом пару раз точно обошёлся мягче, чем мог бы… короче говоря, поверим. Но при этом поверим и в то, что Генрих искренне верил в то, что будет лучшим королём, чем утративший к тому времени поддержку большинства дворян Ричард. В общем, всё логично и вполне в духе тех времён.
Возвращаемся к Ричарду Третьему – и про него Норвич пишет, что раскаяние он только изображал, пытаясь вернуть любовь народа, и мессы только поэтому велел служить, а на самом-то деле, конечно же, этот злодей, «иуда Мазепа», раскаиваться аж никак не мог. Но – почему не мог-то? Почему Генрих Четвёртый сожалеть о (вынужденно?) содеянном мог, а Ричард Третий – не мог? Потому что «иуда Мазепа»? Потому что (как и в случае с тем, у кого из королей были гомосексуальные наклонности, а у кого нет) как про кого автор решил – так и нам считать надо?
А вдруг искренне раскаивались оба? Или – а почему бы тогда обоим не быть беспринципными властолюбцами, раскаивавшимися только для виду? Или – а вдруг Ричард раскаивался гораздо сильнее и искреннее, чем Генрих? Кто что докажет? В головы им всё равно уже не залезть. Всё как и в случае с личной жизнью – никто из историков королям и свечку не держал, и мыслей их в точности знать не мог.
И Ричард-то, естественно, к власти рвался, а Генрих изначально вообще кузена свергать не хотел, только своё герцогство вернуть. По мнению Норвича. А по мнению ричардианцев Ричард (тоже) королём становиться вообще-вообще не хотел. И в каждом случае мне прямо нравится идея о деятельном и сильном духом мужчине за тридцать, пребывающем в здравом уме и твёрдой памяти, который вот прямо вообще не хотел быть королём, а нечаянно стал (причём не потому что прямой наследник, а в результате государственного переворота). Ну точно как шекспировский Фальстаф сказал: «Мятеж валялся на дороге, он и подобрал». И Генрих Четвёртый прямо вопреки своему желанию из изгнания с войском вернулся, и Ричард Третий совсем-совсем не хотел племянников в Тауэр заточать и самому королём становиться… не виноватые мы, оно само получилось.
При этом, опять же, и Генрих вполне мог думать, что будет править лучше Ричарда Второго, и Ричард Третий – что лучше (для страны!) ему быть королём, чем лордом-протектором при малолетнем племяннике. И, снова-таки, кто сказал, что Ричард Третий не мог бы стать великим (а то и величайшим, как верят ричардианцы) королём, не проиграй он Генриху Тюдору? Вполне ведь разумно он начал править. Хотя по мнению Норвича – разумеется, только для того, чтобы видимость справедливого правления создать. Потому что «иуда Мазепа».
И, оказывается, во время смертельной болезни Анны Ричард не хотел делить с ней ложе тоже потому что гад, а на запрет врачей только ссылался. Да действительно – учитывая, что болела Анна, скорее всего, туберкулёзом, чего это он с ней ложе не делил? Естественно, потому что гад! Естественно, никакого запрета врачей не должно было быть! Разве туберкулёз, тем более в смертельной стадии, заразен?
Если что, я, само собой, иронизирую. А вот Норвич, увы, нет.
Кстати, всё те же ричардианцы пишут, что Ричард, наоборот, возмущался запретом врачей, не дающих ему из боязни заражения делить ложе с по-прежнему любимой супругой. Вот и решай теперь, кому верить; но я точно не собираюсь считать человека гадом за то, что он не делил постель с больной туберкулёзом женой.
И – опять-таки, уже не знаю, верить ли, но якобы Ричард под конец всё время сетовал, что Анна не может ему после смерти сына нового наследника родить. Но даже если и сетовал – да девять из десяти мужчин того времени стали бы на это сетовать. И девять из десяти жён сетовали бы вместе с ними. Так что снова мозаика «гадского гада» не складывается.
И вот Норвич пишет, что под конец относился Ричард к Анне холодно (и если это правда, то чести, конечно, ему не делает, но так ли уж редко случается непроизвольное охлаждение к прежде искренне любимому, а сейчас тяжело больному партнёру?), а другие – что он искренне плакал на её похоронах… И снова – решай, кому верить.
И если (вдруг) Ричард и правда Анну отравил – а что, если для того, чтобы она, в любом случае смертельно больная, наконец отмучилась? И после этого – да, искренне оплакивал её смерть и собственный (вынужденный) поступок?
А вот в приказ об убийстве племянников я верю вполне. Но и в искреннее сожаление о вынужденности этого приказа тоже. И если правда под конец жизни Ричарду постоянно кошмары снились – разве это не верный признак того, что совесть его действительно мучила, а значит, был он её не лишён?
Ну, и ещё в копилочку «иуды Мазепы»: дескать, после того, как Ричарда пару раз предали, он «своим извращённым разумом» подозревал в предательстве всех. Скажите мне на милость: а какой правитель после того, как его хотя бы раз предали, не начнёт подозревать всех и каждого? Один уже предал – кто сказал, что не предадут и другие? При чём тут «извращённый разум»? Это даже не паранойя, это вполне логичная осмотрительность.
«Иуда Мазепа, иуда Мазепа»…
Да, и в страсть Ричарда к племяннице Елизавете, а уж тем более в серьёзное намерение на ней жениться, я не верю тоже. Хотя тут, конечно, тоже свечку никто не держал и до конца ничего не докажешь. Но всё равно: если больная и умирающая королева Анна выглядела (естественно) хуже здоровой и цветущей принцессы Елизаветы, и если Ричарду нравилось любезничать со своей племянницей (а ей – с ним), для меня это куда менее явное доказательство запретной страсти, чем те, что имеются насчёт Эдуарда и Ричарда Вторых с их фаворитами. Точнее – то, что имеется на Ричарда Третьего и Елизавету Йоркскую, для меня вообще не доказательство.
В общем, я бы сказал, что разделу книги о Ричарде Третьем, к сожалению, действительно стоит верить меньше всего. Потому что уж слишком видна и слишком вопиюща предвзятость автора. И снова-таки: в конце ХХ века писать так исторические биографии, не побоюсь этого слова, стыдно.
При всём при том, что в целом я автору за сведения, почерпнутые из его книги (в основном о других королях, кроме несчастного Ричарда Третьего), искренне благодарен.