3.5

Перед нами записи уже не молодой, но и еще нестарой женщины – она врач-терапевт, хороший диагност, двое детей, уже почти совсем взрослых – один студент-медик, второй заканчивает школу. Разведена, но об этом как раз не сожалеет и не стремится замуж, считает, что женщина вполне может найти себя в работе. Казалось бы, хорошее такое мышление, но в ее случае "найти себя" и "потеряться в" получаются синонимами. Она довольна собой и жизнью – своей квартирой, в которой провела детство, комнатой – чистой и опрятной, своей работой, своей внешностью. Спокойная, уютная жизнь. Но так ли это на самом деле или это просто привычка?

По стечению событий ей надо поехать в Москву, на конференцию. Там она ломает шейку бедра, и оказывается по другую сторону пары "врач-пациент". Я вспомнила Оливера Сакса, и ту книгу мне было намного приятнее читать.

Мне невыносимо не нравилась героиня. Вроде как сама себя считает женщиной с сильным характером, но везде скользит это нежелание принимать на себя ответственность – она обвиняет в этом другого врача, но сама грешит этим в своей жизни. Дети росли как попало, но и во взрослом возрасте она с ними не разговаривает. Люди относятся к ней как-то по-другому внезапно, но она не спрашивает. Старший сын просит поговорить с младшим, но она отлынивает, перекладывая ответственность на старшего сына. Откровенно показывает, что любит одного больше другого. И спесь! Сама рассуждает про самолюбие и любовь к себе, но понятия спутаны.

И вроде как судьба переламывается, но женщина эта видится мне все такой же.

И вот эти отношения врач-пациент, когда лучше ничего не говорить, ведь врачи другая каста (хорошо, что это меняется); отношения между свекровями и невестками (это нормально, что невестки не любят свекровь); отношения между матерями и детьми – главная героиня винит себя за то, что у матери ее не было счастья после смерти отца, ведь она не приняла ухажера, но почему маленький ребенок должен был все понимать и принимать без объяснений? И особенно резануло:

«Где хлеб?» — спросила мама. Пришлось сознаться: «Съела». Мама ничего не сказала, только плотнее сжала губы. Это молчание было всего страшнее. «Мамочка, ну же, ну, — плача, — побей же меня, побей!» Полное молчание, ни слова упрека. Молчала камнем. Эта каменность легла между нами надолго, если не навсегда...