4

Дюма - вечный ребёнок, умеющий создать сказку и праздник практически на пустом месте, жаждущий волшебства чего-то необычного. Это может быть главным достоинством его романов, а может быть главным недостатком.
«Ущелье дьявола» - не исключение. Здесь Дюма берёт отдельные эпизоды, яркие, красочные, подозреваю, что хотя бы некоторые из них были взяты из реальной жизни и соединяет их фигурой главного героя - сильной необычной личности. Всё остальное, что есть в романе - это необходимый фон для забавных эпизодов и Самуила, фон, прописанный по правилам фельетонного романтизма - очень благородные, невинные до слабости главные герои, очень благородные чувства, яркий антуражный пейзаж.
Всё это Дюма выписывает, чтобы полюбоваться студенческой пивной дуэлью или исходом студентов из Гейдельберга. Это карнавал, бесшабашная лихость и легкомыслие, веселье... Именно такой атмосферой Дюма старался окружить и свою собственную жизнь. Мило, да, но я всё больше начинаю сочувствовать мирным обывателям славного города Гейдельберга, вынужденным терпеть выходки студентов, иногда совсем нахальные. Готова признать это преждевременной старостью, но ничего не могу с собой поделать.
также по-детски падок Дюма и на «сильных» личностей, будь то Самуил или Наполеон. Воля, всемогущество, всё подчиняющее себе, становятся у Дюма просто каким-то фетишем. Крутой герой должен подчинить себе мир, не важно как и не важно ради чего. Наполеон радостно подминает под себя Францию и остальную Европу (на самом деле этот «великий человек» просто на тот момент устраивает французских богатеев, когда перестал устраивать, так и вся его железная воля закончилась - ну да ладно) - для Дюма это достойно восхищения. Самуил совершае нсилие в менее глобальном масштабе, зато более личном. И несмотря на всё свое сложное отношение к своему герою Дюма всё равно любуется им, любуется его волей, восхищаясь им, как овосхищается ребёнок волшебником. Я им любоваться не могу. Главная мразь роман, конечно. благородный барон Гермелинфельд, Юлиусов и Самуилов папенька, мразь безнаказанная, но Самуил - его достойный сын.
Поэтому сочувствовать душой я этому роману не могла. Я воспринимала его сугубо рационально, как литературный памятник конкретной эпохи и конкретного автора, со своими характерными фишками и штаммпами - тоже по-своему увлекательное чтение.