5

Заметки к идеальной экранизации «Волхва»

Режиссёр? Пол Томас Андерсон – идеально. Сэм Мендес – скажем так, более всего вероятно. Марк Форстер – более визуалистично и красочно.
Ближайшие ориентиры: камерный парафраз романа в "Sleuth" Кеннета Браны, хитрющий водоворот «Широко закрытых глаз» Кубрика и исторические реконструкции в «Мандолине капитана Корелли» Джона Мэддена.

Начальные титры – сказка про принца и кудесника (жил-был юный принц, который не верил в три вещи: он не верил в принцесс, в острова и в бога) – рассказывается женским голосом с детскими успокаивающими нотками – предположительно Жюли, не Алисон. Фоном идут меняющиеся картинки к сказке, развивающиеся стилистически по мере повествования: от детских каракулей и пещерных рисунков, через иконы и ассирийские-египетские росписи к картинам возрождения и классицизма, импрессионизм и дальше. Кончаются титры портретом принца, выполненным в супрематической кубическо-треугольной манере, камера отдаляется и мы видим, что картина эта висит на стене в спальне Николаса. Николас просыпается и некоторое время лежит, промаргиваясь, уставившись в потолок, переваривая только что увиденный сон (собственно, сказку). Титр: "Лондон 1953 год".

В ролях. Николас – быть может, Итан Хоук. Он уже не молод, но я удивлён его отыгрышем в недавнем "Синистере", где он вполне удачно создал образ рефлексирующего интеллигента без идиотских штампов. Кто ещё? Джуд Лоу, но он будет слишком упирать на животный образ самца, тогда фильм приобретёт однобокий оттенок эродрамы.

Другие лица смазаны бездарной экранизацией 1968 года.
Кончис. Бен Кингсли слишком дороден и неповоротлив для такой роли. Я вижу Харрисона Форда. Старого, лохматого, с носом и даже серьгой. Он бы не стал неумело изображать из себя боженьку, как сделал Куинн, а орал бы и брызгал слюной, как и подобает безумному избалованному миллионеру.
Трепетных ланей на роли Жюли и Джун в Англии предостаточно, тут даже стараться не надо. Нужно, чтобы девушка играла неумело, и сам зритель всегда уличал её в неискренности, попутно выставляя круглым дураком Николаса.

Алисон – самый сложный персонаж. Самый реальный, сюжетообразующий, мятущийся, в отличие от застывших в патоке воображения островитян. Её будет играть сложнее всего, Алисон меняется каждую минуту, и Фаулз позже полжизни положил на то, чтобы поймать именно этот изменчивый образ девочки-женщины-матери-старухи-богини-нимфы.

Снимать надо конечно же на острове Спеце - реальном прообразе Фраксоса (см. фотоврезку в конце)

Самое важное? Самое важное для режиссёра, мне кажется, создать чёткое ощущение цитаты, главного и переломного предложения в романе:
"Ливень стихал, но дождевая свежесть — резервуарный дух мокрого камня — наполняла комнату до краев. Я представил себе, как она безвидно стекает по стенкам сотен колодцев; как в экстазе плещутся на дне рыбята."
Если зритель на самом деле почувствует всё это, то цель достигнута.

ах да, МНЕНИЕ

Роман Фаулза для меня эпохален. Он для меня такой личный "Война и мир" (который я так и не читал). В отрочестве своём я очень подолгу заглядывался на издание Махаона с чудесной обложкой Андрея Бондаренко. И воображал себе о нем невесть что аля "Остров доктора Моро". Денег я на него так и не наскрёб, книженция исчезла из продажи и долгое время нигде не появлялась.
А потом, спустя долгое время, наконец прочёл. Очень спокойно, без разочарований, но и без особых восторгов. Фаулз показал мне, какой должна быть современная литература. Как можно скучнейший до банальности сюжет о буднях молодого учителя в интернате на острове подать не блистающим остротами, не обескураживающим формой высказывания, а строго, умеренно, по-взрослому, чёрт возьми.
О романе ОЧЕНЬ трудно говорить внятно, он воздействует на подсознание, на сны, на какую-то неактивную подкорку мозга, в которой формируются зачатки вкуса и интеллекта.
Более расхожий подобный пример - Толкин с "Властелином колец" - те, кто прочитал его вовремя, лет в 13, и кого он всамделишно вставил - те отнюдь не стали толкиенутыми на всю голову, роман сформировал их вкус к фэнтези и в дальнейшем являлся катализатором какой-то мозговой деятельности, направленной совсем в другое русло, нежели до прочтения.

Перечтя 8 лет спустя: логично, что мне меньше стали интересны происходящие на острове мистерии сами по себе, а интереснее стал внутренний перелом героя от похотливого мальчика до предпенсионного неврастеника, потом обратно, потом снова обратно, и так издевательски бесчётное множество раз, так, что в полном смысле слова ГЕРОЕМ он и не стал, лишь набором комплексов и условностей, портретом дурного послевоенного поколения (это забавно, но ни одного полностью положительного героя у Фаулза нету, что является, видимо, сильнейшим баттхёртом для многих, поставивших роману отрицательную оценку). Но в визуальном плане, конечно, мистерии важны: анубисы и чёрные козлы, обнажённые нимфы и греческий пантеон. Всех бесконечно длинных саркастических (иногда неуместно зашкаливающих) диалогов в фильм не впихнёшь, поэтому, естественно, надо ударять по визуальной составляющей.

Ещё: при втором прочтении исчезло чувство театра как такового. Начитавшись за 8 лет всякой околонаучной литературоведческой белиберды, я уже не был уверен: происходит ли с Николасом на самом деле, что происходило, да и выходил ли он вообще из квартиры в тот день, когда они с Алисон утром расстались. Или он просидел весь день дома, провертев в голове все эти невозможные 700 страниц повествования и вышел встречать её вечером, что и стало тихим, замирающим, как затихающая скрипичная кода после буйства духовых, финалом романа.

остров Спеце (Фраксос)

артворк первого издания романа