2.5 "У меня не было ни претензий, ни амбиций, одно только желание — вздохнуть чуть свободней и пожрать чуть посытней"

Противоречивый французский писатель Луи-Фердинанд Селин оказал сильное влияние на авторов второй половины 20 века, показав, что с читателем можно разговаривать не только на вышколенном языке высокой литературы. Его во многом автобиографичный роман "Путешествие на край ночи" под завязку наполнен цинизмом и безразличием ко всему. И невыносимо растянут в бесконечность. Отношение героя к жизни и к людям понятно сразу, и на всём протяжении повествования меняется примерно никак.

Кто мог угадать, не распробовав войны, сколько грязи в нашей героической и праздной душе?

Вот он на Первой мировой, презирает тыловой ура-патриотизм и единственное его желание – тупо не сдохнуть. Отсидеться в плену, дезертировать, что угодно, лишь бы вновь не попасть на эту кровавую бойню, куда штабелями швыряют таких же как он, ничего не значащих. Подчинишься – убьют в атаке, воспротивишься – расстреляют свои же.

Из тюрьмы выходят живыми, с войны не возвращаются. Все остальное — слова.

Ранение, госпиталь, заветное "негоден" – манна небесная, но в мирное время на твою жизнь и смерть всем плевать так же, как и в военное. И начинаются бесконечные мытарства сперва в джунглях Африки (если верить некоторым источникам, то в Камеруне), а потом в городских джунглях Нью-Йорка. Эти части романа утомительны и ужасно скучны, страницы заполнены однообразным презрением ко всему и вся, а кроме него зацепиться не за что.

Мой интерес чуть вспыхнул, когда Бардамю вернулся во Францию, получил диплом врача и начал практиковать в трущобах на окраине Парижа. Всё тлен, ни у кого нет денег, зараза и болезни цветут пышным цветом. Все сволочи, а если кто-то вдруг нет – это редчайшее исключение из правил. Но по умолчанию сволочи все, включая самого героя. И так двести страниц. Я не против подобного подхода к жизни, в тексте и языке не было для меня ничего шокирующего (благо с 1932 года литература значительно расширила свои горизонты, не в последнюю очередь благодаря автору), поэтому мне просто было скучно. За взглядами автора книги не видно. Весь роман – как зажатая клавиша пианино, нестандартное звучание которой сперва оживляет, а затем быстро надоедает своей монотонностью.