5 Как рассказать о том, что невозможно понять, не пережив это?

Я под глубоким впечатлением от прочитанного, пытаюсь его осмыслить, отрефлексировать.

Колымские рассказы — это прежде всего художественное исследование, а не летопись и передача фактов, хотя фактура там довольно точная. Я читал факты об ужасах ГУЛАГа, но в сухом изложении факты и статистика не пробирают так эмоционально, не оставляют глубокий след в душе.

Как рассказать о том, что невозможно понять, не пережив это? Это творческий вызов, с которым Шаламов очень хорошо справляется. Холодный тон, очень мало художественных метафор и одна-две яркие детали, вкраплённые в рассказ. Краткость, ёмкость, максимальная концентрация смысла в тексте, но без упрощения языка.

Восхищает эпическое спокойствие, с которым он пишет Шаламов. Спокойный голос автора — в нём нет надрыва, нет крика. Он выше всего о чём пишет, но в этом возвышении так много одиночества.

Лучше всего художественную задачу «Колымских рассказов» определяет сам Шаламов в своём небольшом очерке «Память»:

Как показать, что духовная смерть наступает раньше физической смерти? И как показать процесс распада физического наряду с распадом духовным? Как показать, что духовная сила не может быть поддержкой, не может задержать распад физический.

## О сталинизме
Когда читаешь Шаламова, хочется сравнивать две системы (не удивительно, что это теперь запрещено).

У Виктора Франкла, пионера экзистенциального анализа, есть эпизод в котором он рассказывает о своём заключении в нацистском концлагере. Он рассказывает о том, как заключенные были наказаны — всю ночь стояли под дождём и холодным ветром (и без того истощённые и измождённые), но всё равно радовались, потому что в лагере, куда их перевезли из Освенцима, нет трубы.

Это очень перекликается с шаламовским описанием радости от лишнего куска хлеба или от осознания того, что сегодня не идти в прииски.

Труд освобождает. Труд есть дело чести...

Теперь я считаю, что любой разговор о сталинизме можно продолжать только, когда убедишься, что собеседник читал «Колымские рассказы». Перед обсуждением реформы пенитенциарной системы — обязательно перечитать рассказ «Красный крест».

## О физикализме
Физикализм — идея о том, что сознание привязано к существованию физического тела и мозга и в отрыве от них нет сознания. Но если мы слово сознание заменим на слово «душа», то станет понятно, что Шаламов исследует эту проблему в своих рассказах. И показывает, что дух и плоть связаны — с распадом плоти наступает распад духа. И что духовный распад может наступать даже раньше физического.

## Заметки на полях
### По снегу
С этого небольшого рассказа начинается сборник. И с ходу он затягивает в шаламовскую прозу, в атмосферу колымских лагерей.
Заключенные протаптывают дорогу по снегу в ужасный мороз. Это так бессмысленно, бесчеловечно. И в этом так много безысходности.

### Кант
Начинается с замечательного описания северной природы и характера растения — стланика. Есть удивительный кусочек, где рассказывается как стланик, подогревшись от пламени костра, оживает. Как будто пламя вдохнуло в него жизнь, он чувствует весну, но также быстро засыпает, как только пламя потухло.

Это напомнило мне фрагменты в других рассказах, где заключенные быстро оживают, оказавшись в чуть более пригодных условиях для жизни — чуть больше еды, тепло и отсутствие каторжного труда.

### Инжектор
Здесь приводится полный текст объяснительной записки, где начальник участка «Золотой ключ» отчитывается, почему бригада не выполнила план — у бойлера сломался (отказался работать) инжектор, поэтому невозможно было растапливать мёрзлый грунт.

И к этому рапорту приписка: «...з/к Инжектора арестовать на трое суток...»

И этим всё сказано. Насколько человеческая жизнь ничего не стоит, и никто не будет разбираться, вникать в детали и так далее. Арестовать, растрелять... и всё равно.

### Шерри-бренди
Название — недвусмысленный намёк, что умирающий поэт — это Осип Мандельштам. Но на самом деле поэт — это и сам Шаламов тоже. У него был эпизод, когда он погибал от голода. В целом всё описано так, что просто невозможно такое придумать — это надо пережить.

Больше всего меня задело два момента. То, как описаны приливы и отливы жизни, вдох и выдох. Жизнь как будто утекает, но потом какая-то неведомая сила притягивает её назад.

Геологическая карта, стрелковая мишень перед глазами — это собственные пальцы умирающего поэта.

### Татарский мулла и чистый воздух
Здесь мне запал в душу сам парадокс «чистого воздуха». Для меня, городского жителя, чистый воздух — это живительное благо, что-то что должно излечить, придать здоровья и жизненной силы. Чистый воздух — миф.

В терминологии Шаламова — это суровая суть природы, враждебная человеку, которая наоборот забирает здоровье и высасывает жизненные силы. Чистый воздух — реальность.

### Галстук
Швея Маруся Крюкова — крепостная девка. А номенклатурщики — новые помещики. Отношение к ценности и функции человека очень схожее.

### Геркулес
То же, что и в рассказе «Галстук» — очень недвусмысленно показано, что номенклатура — это новые господа, новые помещики.

С другой же стороны, чем этот «Геркулес» в широком смысле отличается от блатного Сенечки, а стирание крови с его брюк от чесания воровских пяток?

Сталин — он же блатной и есть. А номенклатура — паханат.

### Шоковая терапия
Менталитет краба. Доктору же ничего не стоило закрыть глаза и подписать бумагу, чтобы комиссовать «симулянта» на волю. Но он ассоциирует себя с функцией, с частью системы.

Ситуация очень похожа на поведения посаженных в ведро крабов: некоторые из крабов могли бы выбраться из ведра, но когда они достигают границы ведра, другие крабы вцепляются в них и мешают им выбраться.

Не думаю, что Шаламов был в курсе этого «крабьего» явления, однако ситуацию описал очень похожую.

Колымские лагеря — это ад сотворённые руками самого народа.

### Стланик
Чисто природная зарисовка, которая показывает бедность северной природы и передаёт её атмосферу. Но ведь стланик он ещё и сродни человеку — также подстраивается, также цепляется за любую возможность, которая вселяет в него жизнь. Прогибается, но держится за жизнь.

### Красный крест
Это рассказ пропитан отвращением к блатному миру, отвращением к тюрьме и лагерной жизни. Шаламов выносит окончательный приговор пенитенциарной системе: «...ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана... Каждая минута лагерной жизни — отравленная минута.»

Достоевский не знал настоящего блатного мира. Каторга при Достоевском была гораздо гуманнее, чем Колыма. Колыма — ад на Земле. Ад, который люди сотворили собственными руками.