5 Любовь, преступление и искупление

Роман-бестселлер немецкого профессора и писателя Бернхарда Шлинка - одно из самых ярких и пронзительных произведений, которые мне довелось прочесть за последние полгода. Знаете, есть такие книги, которые сначала кажутся тебе чем-то странным, непонятным, порой даже вызывают отвращение. А потом, добираясь до финала, ты понимаешь, насколько прочитанный тобой роман удивителен и многогранен.

Именно так и случилось со мной при чтении "Чтеца", прошу прощения за тавтологию. Если поначалу меня отпугнули излишняя натуралистичность некоторых, так сказать, интимных подробностей, а самое главное - аморальность связи между 15-летним мальчиком и 36-летней женщиной, то затем мои впечатления кардинально поменялись - Шлинк поднимает настолько фундаментально важные для каждого человека вопросы, что их значимость стирает все размышления на тему 20-летней разницы в возрасте между влюбленными.

Структура романа состоит из 3 частей. Первая посвящена истории развития отношений школьника Михаэля Берга и одинокой женщины средних лет, работающей кондуктором трамвая, Ханны Шмиц. Что это было за чувство, что эти отношения значили для каждого из них?

Было ли это попыткой Ханны сбежать от своего одиночества и хотя бы отчасти приобщиться к миру прекрасного - литературы, которая была ей недоступна по причине ее неграмотности?

Был ли этот роман для Михаэля поводом для гордости

Мне хотелось, чтобы другие увидели, что я стал мужчиной...Просто я ощущал силу, даже превосходство над другими, и мне хотелось молча дать почувствовать мою силу и превосходство одноклассникам и учителям

или его влюбленность возникла из чувства благодарности за первую ночь любви?

До сих пор после ночи, проведенной с женщиной, у меня бывает такое чувство, будто мне сделали подарок, на который я должен чем-то ответить: ответить этой женщине - например, попыткой полюбить её.

Но быть может это

Чтение вслух, душ занятия любовью, а потом еще немножко нежностей в постели - таков был теперь неизменный ритуал наших свиданий

- было нечто бОльшим, чем просто интимная связь? Ведь за годы проведенные в разлуке, они оба так и не смогли выбросить из головы мысли друг о друге?

В первой части романа обращает на себя внимание явная странность в поведении Ханны, которая временами будто бы специально отчуждается от мальчика, пытаясь вызвать в нем чувство вины и заставить его вновь и вновь просить прощения.

Я безоговорочно капитулировал при малейшей угрозе с её стороны. Я тотчас принимал на себя любую вину. Признавал ошибки, которых не совершал, раскаивался в намерениях, которых не имел. <...> Иногда мне чудилось, что она сама страдает от собственной холодности и суровости. Что ей хочется тепла, пусть даже оно проявляется в виде извинений, просьб, увещеваний.

Апогеем странностей в поведении Ханны стало её неожиданное исчезновение из города - и из жизни Микаэля. И подросток вновь начинает винить самого себя:

Я застеснялся нашей связи. Знаю, такое отрицание - самый незаметный вид предательства.

Но не это было настоящей причиной исчезновения Ханны - что произошло на самом деле, мы узнаем из второй части. Спустя 10 лет главные герои вновь встретятся друг с другом, на этот раз в зале суда, где Ханну будут судить за преступления, совершенные ею будучи одной из надзирательниц женского концентрационного лагеря.

И как раз в этой части поднимаются настоящие жизненные вопросы, на которые так не просто найти честный и справедливый ответ. Молодое поколение Германии стремилось как можно более резко и безапелляционно осудить преступления прошлого поколения, которые заключались не только в активном участии в фашистских злодеяниях, но и в пассивном - политика невмешательства, молчаливое согласие со всеми происходившими на их глазах ужасами.

Осуждение необходимо, это не подлежало для нас сомнению. <...> Суд шёл над целым поколением, которое востребовало этих охранников и палачей или, по крайней мере, не предотвратило их преступлений и уж во всяком случае не отвергло их хотя бы после 1945 года; мы судили это поколение и приговаривали его к тому, чтобы оно хотя бы устыдилось своего прошлого.

Но есть один вопрос, об который разбиваются все обвинительные доводы против тех, кто оказался на скамье обвиняемых. И этот вопрос задаёт именно Ханна Шмиц.

А что бы вы сделали на моём месте?

- спрашивает у судьи Ханна, на что получает совершенно жалкий и беспомощный ответ:

Есть дела, в которых просто нельзя участвовать и от которых надо устраняться, если, конечно, от этого не зависит собственная жизнь.

Почему же ответ звучит столь жалко и беспомощно? Да потому, что каждый сидящий в зале заседания, каждый осуждающий бывших надзирательниц, на самом деле боится задать себе тот же самый вопрос. Боится самого себя, потому что и сам до конца не знает как поступил бы в тех ужасающих условиях. Осуждать - легко, а вот делать собственный выбор в пользу принципов человечности и милосердия, при этом ставя под угрозу свое благополучие, своих близких и собственную жизнь - это поистине тяжело.

Можно ли этим оправдать поступок Ханны и ее товарок, по вине которых погибли сотни узниц лагеря? Нет, нельзя. И Михаэль в конце концов приходит к такому же ответу. Он испытывает колоссальное чувство вины за свои чувства к Ханне, за неравнодушие к её судьбе, за то, что за долгие годы так и не смог её забыть.

Во время процесса к Микаэлю приходит озарение - он наконец понимает, чем объясняются странные и нелогичные поступки Ханны в прошлом и настоящем. Её страшная тайна - неграмотность, которая не позволяла ей читать книги самостоятельно, понимать смысл написанных ей записок и писем от Микаэля, заставляла всеми способами избегать повышений и то и дело менять место жительства.

Признание в неграмотности помогло бы Ханне смягчить наказание суда, но она молчит. И Микаэль, видя её молчание, приходит к выводу:

Ничем нельзя оправдать, когда кто-то решает за других, что для них хорошо или плохо.

Возможно, таким образом, своим молчанием Ханна сама себя обрекла на искупление грехов во время тюремного заключения. Когда она наконец-то научилась читать и писать, произошло самое настоящее переосмысление своей прошлой жизни и системы ценностей. Ведь недаром её интерес в книжном мире концентрировался именно на книгах, посвященных теме концентрационных лагерей и жертвам фашизма, а свои заработанные во время заключения деньги она завещает одной из выживших узниц лагеря, в котором была надзирательницей.

Её путь искупления длиной в 18 лет заключения оканчивается с первым днём свободы. Было ли это её последней данью жертвам лагеря и последним актом раскаяния? Автор оставляет этот вопрос на суд читателя.

...мне было грустно вообще из-за того, что жизнь полна опозданий и упущений. Мне подумалось,что если время упущено или тебе в чем-то очень долго было отказано, то потом это наступает уже слишком поздно, даже если отвоёвано большими усилиями и принесло большую радость. А может "слишком поздно" вообще не бывает, а бывает только просто "поздно" и, может быть, впрямь "лучше поздно, чем никогда"?