5

Никогда не знаешь, в какой момент тебе случится узнать о новой книге и заинтересует ли она тебя. Для меня как для читателя важная одна цель - понять, какие же книги я могу назвать "своими". Почему случилось так, что я могу увидеть "свою" историю в романе французского писателя об ангелах и демонов, а могу всем сердцем привязаться к советской истории и советскому уголовному розыску? Я из тех, кто в детстве очень любил смотреть "Улицы разбитых фонарей" и распевать песню Любэ "Атас" - соглашусь, для девочки не очень обычно - но тем не менее имена Жеглова и Шарапова всегда были для меня знакомы.

Но впервые я узнала о них неделю назад, на уроке обществознания, причем - из эпизода фильма "Место встречи изменить нельзя". Тогда я подумала, чем-то Высоцкий в этой роли, да и вся роль в целом напоминают мне Шерлока Холмса, которого я, кстати сказать, люблю всем сердцем. А потом понеслось - скажи мне свет мой Википедия, что за человек такой уникальный, Жеглов? А оказалось, герой целой книги. Книги моей любимой серии - "Военные приключения".

Книга увлекает. Хотела бы я, чтобы чтение мое не прерывал никто из окружающих. Я поймала себя на том, что сижу, открыв рот, когда они уже практически настигли банду, когда шла эта бешеная погоня, я была там, и это было лучше всякого кино! В этом столько деталей, столько моментов, о которых я никогда не знала. О том, как жила страна после войны. Я испытываю слабость к военным историям тех лет, но никогда еще я не читала про то, как все было после. Как все восстанавливалось. Как были люди, которым глубоко неинтересно было заботиться о том, чтобы все вернуть назад.С точки зрения моего определения любимой книги это будет первый пункт - такое затягивающее и атмосферное изображение исторического отрезка. Знала ли я, что были карточки? Смутно. Знала ли я, как питались после войны? Никогда. Я из питерских, нам никогда не рассказывали о том, как переживала войну Москва, так что читать мне было еще интереснее.

Вторым я назову наличие героя, к которому никогда не смогу определить своего отношения. О том, что Жеглову только двадцать шесть, я узнала только к середине книги. И я бы не поверила. До сих пор о нем отзывались как о взрослом мужчине за тридцать, но я не учла, что в то время и двадцать - уже поживший человек. Молодой человек с острым умом и редким чувством юмора, раздражительный, раздражающий всех окружающих, самоуверенный, точно знающий, что как бы он ни поступил, это будет его личный поступок, и он за него готов отвечать. Он харизматичен и легко разбирается в людях. Он бывает неправ, и ему тяжело признавать это в спорах с Шараповым, даже больше, спор разгорается дважды. Первый - символичный разговор о том, имел ли право подставлять Жеглов Кирпича, а второй закончился разрывом. Я не знаю, что случилось после, и не знаю, на уровне каком это была ссора - дружбы или гражданина, но только одно меня по-настоящему расстроило - я не знаю, что случилось потом. По моему представлению, между Шараповым и Жегловым идет настоящее противостояние, как между военным временем и между временем мирным, как человеком, безусловно чтившим закон, и как тем, кто давно изобрел все моральные законы для себя и подделал уже существующие. Каждый из них не прав. Что стоил бы закон, если бы каждый мог подогнуть его под себя? Но был ли бы так успешен Жеглов, если бы действовал в рамках закона? Научись мыслить как преступник, и только так ты поймаешь другого, но действовать, как преступник, запрещено законом. Потому для Жеглова существует собственная честь - он может думать, как один из них, может врать и подставлять порой, но сам он никогда не будет отнесен к категории пропащих людей. Поэтому каждый раз он реагирует так остро. Жеглов - сложный персонаж, к которому я успела испытать и симпатию, и попасть под его очарование, и разозлиться, и ощутить презрение, и разочарование, словом, все, что только можно. Для меня он по-настоящему живой, не такой, какой был придуман Конан-Дойлем, заранее просчитанный у читателей на успех. Вокруг меня никто не читал книгу, а все смотрели фильм, если вообще смотрели, так что вряд ли Жеглов сделал книгу популярной.

Но все же именно он выражает то, что нам безуспешно пытались сказать на уроках истории. В его словах это понятнее и проще. Советские люди будут работать по мере своих сил, они пожертвуют личным счастьем до тех пор, пока не наступит счастье всеобщее, не наступит Эра Милосердия, тогда, когда можно будет без опасений ходить по улицам и не думать о цене собственной жизни и имущества. Лет через двадцать, говорили они. Прошло шестьдесят с хвостиком. А все стало только хуже. Это философский вопрос, почему вера не помогла людям достичь этой Эры. Одно я знаю точно - вера в людей и в будущее может заставить человека сделать многое, поддерживать свои принципы и правила даже тогда, когда все вокруг резко негативно к ним относятся. Пожалуй, Жеглов - первый из всех героев, кто настолько врезался мне в память и в ощущения, после всего лишь прочтения. Не знаю, что я буду думать о том, когда посмотрю фильм.

Несправедливо, что я столько строк уделила Жеглову, но ничего не сказала о Шарапове и всех остальных. Нет, конечно, эта история ценна еще и уникальной манерой говорить, знакомыми мне из детства фразами из детства, красивыми историями, как Варина - о Мендельсоне, идеальным представлением расследования, которые уже сами по себе - большой и жирный плюс к этой книге. Это не только детектив, сколько личная история, отношения, дружба и любовь, сколько жизнь и история всех окружающих, которых обычно в книгах как-то опускают. Тут с каждым случается свое, у каждого - свой взгляд. Я влюбилась в эту команду. Я хотела бы, наверное, работать в таком розыске и с такой командой, но теперь закон превратился в лабиринт и оружие для тех, кто умеет им пользоваться.

Но тогда, как сказал сам Жеглов, они руководствуются опытом, а статью пришить можно всегда. Тогда кто прав, а кто виноват, решали факты, а не описки в законах и дополнения к статьям. Долгий был путь к правде. Долгий был путь в отношениях между двумя, казалось бы, близкими друзьями. И, что самое важное, он не закончен. Он продолжался, но все же потерпел поражение, и теперь видеть перед собой нынешнюю работу милиции просто больно.

"Эра милосердия" оставляет неизгладимое многогранное впечатление, выразить которое я не в состоянии. Почему книгам свойственно заканчиваться? Постойте, рано писать конец, я так и не поняла, кто же такой Жеглов - такой же преступник, только со стороны закона, и это помогает ему расследовать и находить, или же он на редкость талантливый и одаренный детектив с глубокими познаниями не только философии, но и способности предвидеть многие события наперед? Я не узнаю, как пройдет путь Жеглова Шарапов в МУРе и каким он после этого станет, отстоит ли он собственную справедливость? Простил ли он Жеглова, признал ли дружбу, или для него это будет только работой? Это не спойлерные вопросы. Это скорее вопросы ко всей книге. И мне так жаль, что на них нет ответа. Только потрясающий, так понравившийся мне эпизод, когда Жеглов все же угадывает мысли Шарапова на расстоянии многих километров. Это уникально, невероятно, трудно поверить, но с другой стороны... это потрясающая команда. Знаете ли вы хоть кого-нибудь вполовину так же, чтобы суметь предсказать его действия и помочь ему? Вряд ли. Поэтому я так люблю старые книги. Они по-настоящему из другого времени. Когда-то было не так, как сейчас. Не забудьте об этом.